Уже выходя из аптеки, я увидела мать с дочерью. Я бросила
краткий взгляд на почтительно склонившую голову женщину и,
наверное, ощутила... запах. Не знаю, как это назвать, но это было
ощущение беды.
Я подошла поближе. Девочка смотрела куда-то сквозь меня. Улыбка
застыла на её лице. Что-то с ней очень неправильное. Я прикоснулась
пальцем в перчатке к лицу малышки. Мать не осмеливалась поднять
взгляд.
Девочка была слепа!
По пальцам, ощутимая сквозь тонкую ткань перчатки, пробежала
дрожь. Мне стало тошно. Что-то чёрное заполняло силуэт трёхлетней
девочки, что-то колыхалось внутри её головы, невидимое обычному
взгляду, но несомненное. Я отпрянула, мне показалось, что чернота
потянулась за моими пальцами, свиваясь в вязкие нити.
Я отступила на шаг, брезгливо стряхнула черноту под ноги. Тут же
ощущение прошло. Никакой черноты. Никаких нитей. Всё, как и
прежде.
Только мать девочки побледнела; она смотрела не на меня, а в
лицо дочери. Глаза той повернулись, сощурились и встретились с
глазами матери...
Стало неестественно тихо. Я осмотрелась боковым зрением,
стараясь не привлекать внимания. Вокруг нас троих собралось не
менее десятка человек.
— Она... — всхлипнула женщина и упала бы навзничь, ноги её
подкосились. Но её подхватили, удержали. Люди смотрели в мою
сторону, стараясь не встречаться со мной взглядом.
Губы у меня дрожали... Нет, это не я, не я! Я... я не умею!
Повернувшись, я сделала — больше, чтобы успокоиться — знак
Всевидящего Ока — и направилась туда, где был заготовлен спектакль
с исцелением.
Я вся дрожала. Справиться с дрожью удалось не скоро.
* * *
Журналистов я заметила почти сразу. Те старались не попадаться
на глаза, но это им плохо удавалось. Я не сразу осознала, что
ощущаю теперь чужое внимание. И если по пути от аптеки вокруг меня
словно бы колыхалось тёплое облачко, то при входе на рынок (очень
странное место для Утренней Звезды) меня стало «укалывать».
Источники уколов легко обнаруживались. Интересно, их созвала
тётушка, или слухи о случившемся у аптеки уже распространились по
городу? Кто-то говорил, помнится, что скорость распространения
света существенно меньше скорости распространения слухов.
Ладно, пусть себе смотрят.
Я по-прежнему сидела в раковине. Каждый звук отдавался эхом.
«Больной» сидел, среди прочих калек, настоящих и мнимых, у входа
в мясные ряды. Меня уже начинало поташнивать от густой смеси
человеческих и животных запахов, приятных и омерзительных. Держись,
Май...