- Я в праве! – упер руки в боки «гном».
- Я в праве! – царапнул когтями по плитке Кошар.
- Вы оба в праве хранить молчание! – рявкнул я. – И отвечать
строго по делу. Вот ты – кто?
Не будь я уставший и злой, к седовласому пусть даже гному
обратился бы на «вы». Это правильно, это вежливость, но у меня до
сих пор глаз подергивался от обучения Овцы, да и вся свистопляска с
огнем и молниями даром не прошла. Еще русалки те чугунные...
- Я Мал, - насупил брови «гном».
- Полуостров? – устало спросил я, подбирая с пола полотенце, так
как сказанное вообще мне ничего не прояснило.
- Мал Тихомирыч я! – обиженно вскинулся бородач.
- Домовик, - подсказал Кошар, все еще собранный и готовый
сражаться. – Мал, невелик.
- Парадник, не домовик, - сказал Мал Тихомирыч, делая ударение
на второй «а». – Пятеро нас на дом, по числу парадных.
- Значит, все-таки парадные, не подъезды, - развеселился я,
вспомнив недавние мысли на этот счет. – Даже в нашем панельном
монстре семидесятого года выпуска.
- Подъездные – в граде Московом обретаются, - с достоинством
сообщил старичок, вскинув вверх указательный палец. – В Петербурге
– парадники. Понимание надобно иметь!
Тут я не выдержал, расхохотался. Мне вспомнилось, как Жан
рассказывал Алие, что его отчество (очень уж нравящееся звучанием
нашей казашке) было бы таким даже при другом папе, поскольку
ухаживали за его мамой одновременно два друга-тезки, один звался
Флориан Сковрон, второй Флориан Парадник. Не такое уж и редкое имя,
если учесть, что знакомство претендентов в отцы с матерью Жана
происходило в Ницце. «Сковроном мог бы я не быть, но Флорианычем –
обязан», - шутил наш пит-босс на радость Ах-Ах.
Бородач закашлялся, приняв мой смех на свой счет. И я вспомнил
со всей очевидностью, откуда мне его голос знаком: то бормотание
меж сном и явью, про Пантюхина с пятого и волосатика, мне не
причудилось. И радостные охи я припомнил.
- Не примите на свой счет, уважаемый Мал Тихомирыч, -
примирительным тоном произнес я. – Неделя выдалась очень уж
нервная. Итак, кто вы – мы прояснили. Я вот – Андрей, этот мохнатый
– Кошар. Он очень просился ко мне в жильцы и обещал вести себя
безукоризненно, что, несомненно, подтвердит. Немедленно!
Последнее я добавил, глядя в кошачьи глаза, меняющие цвет с
желтого на оранжевый с алыми всполохами.