Айривыведет
куцехвостую Плясунью.
Девушка заметила, что страусиха не
потянулась к разросшемуся у порога кусту белоцветки. Значит, не
голодна. Сурок сдержал слово.
Айризапрягла Плясунью, но не села в тележку, повела
страусиху в поводу. Дорога впереди долгая, а Плясунья стара, лучше
её поберечь.
Сейчас надевушке поверх яркого наряда был серый балахон –
из-за страусихи. Плясунья, с её крошечным мозгом, норовила склевать
с одежды хозяйки яркие украшения. Страусы арконской или вейтадской
породы – те поумнее, у них мозг побольше. А Плясунья – дура
беспородная.
Дорога была хорошая, ровная, вся в
узорных тенях от листьев белых пальм, что стройно покачивались
вдоль обочин. Плясунья выступала чинно и важно, радуясь тому, что
тележка оказалась лёгкой. И даже москиты не кружили облаком вокруг
одинокой путницы.
Но лучше бы дорога была в ухабах и
колдобинах! Лучше бы тележка застревала в каждой выбоине – и
приходилось бы её вытаскивать! Лучше бы Плясунья уселась прямо
посреди дороги, ожидая, что её начнут бранить и уговаривать! Лучше
бы москиты принялись жратьАйрибезо всякой
жалости!
Тогда, наверное, удалось бы забыть,
как стиснула предсмертно её руку отцовская рука. Потом трудно было
разжать отцовские пальцы. И не хотелось их разжимать. Хотелось
сидеть рядом – до своей смерти.
Нельзя. Дети дороги не держатся за
жизнь, но и не торопят смерть –
так учил отец. Рано или поздно закончится любая дорога, но пока она
есть – надо по ней идти. Даже если идти приходится в одиночку...
впервые в жизни! И даже если в ушах стоит последний отцовский стон.
На каждом шагу мерещится...
Стоп. Ничего ей не
мерещится.
Вот этот стон донёсся справа, из
зарослей черноягодника!
Айриостановилась. Сняла с пояса плотный холщовый
мешочек и с привычной ловкостью
накинула Плясунье на голову.
Страусиха испуганно задёргала шеей.
Она каждый раз, словно впервые, удивлялась тому, что мир вокруг
исчез.
Может быть, ещё позавчераАйрипроехала бы мимо. Мало ли с кем беда? Ей-то что за
дело?
Нет. Ещё позавчера ей не дал бы
проехать мимо отец. БейтерШаргоостановил
бы повозкуи под ворчание дочери
полезв заросли. Уж такой был
человек.
СейчасАйриодна. Но...
до сих пор – словно отец рядом. И девушка не может спокойно
следовать своим путём...
Бродячая циркачка прошипела сквозь
зубы ругательство, оставила на дороге тележку и Плясунью (куда они
денутся?) и нырнула в пахучие заросли.