. Вокруг него не было
забора. Из распахнутых окон неслась разухабистая песня, а над
массивной дверью красовалось изображение змеи, глубоко врезанное в
камень.
Лицо шаути от волнения стало серым.
Он поднял ладони к вискам.
– Эй, – оглянулась Гекта, – ты чего
это на кабак молишься?
Нотут же сообразила, спохватилась:
– Ох, это я ляпнула. Да, это был ваш
храм, змеиный. После войны в Энире осталось мало
шаутис. А те, что есть, перешли в нашу веру. Кто не
перешёл – ходят молиться в Энирский лес, к жертвеннику. А дом
отошёл городу. Его взял в аренду Геркон Волчий Хвост, устроил тут
трактир. Называется – «Под змеюкой».
Эшшу молча кивнул, отнял пальцы от
висков и пошёл прочь от бывшего храма.
– Больно тебе? – искоса глянула на
него гадалка.
– Нет, – ровным голосом ответил
шаути. – Матери-Змее принадлежит
весь мир. Что для неёгруда
камней, положенных друг на друга?
– А жертвенник в Энирском лесу? – не
удержался Стайни. – Это тоже просто камень?
Он слышал от отца о том, что мирные
переговоры едва не сорвались из-за трёх жертвенников, которые
шаутис готовы были отстаивать насмерть, до последнего
человека.
– Это другое, – мирно, без обиды
объяснил Эшшу. – Гранитный, Базальтовый и Мраморный – не просто
камни. Это окаменевшие
слёзы Матери-Змеи, это её часть.
А храм... что ж, мы потеряли всего лишь здание. На Ойшои построим
другое, ещё лучше...
Номо опускался всё ниже. Белёсый
Небесный Шрам таял на темнеющем небе, а искорки, что днём были едва
видны на длинной светлой полосе, становились ярче,
заметнее.
Далеко ли живёт старуха? Успеют ли
они дойти до темноты? Не хотелось объясняться со
стражей...
Гекта довела парней до городских
ворот. Ага, значит, она живёт в Довеске!
Стайни уже знал от разговорчивых
бродяг, что так называли предместье за городской стеной, где
селится беднота. Прочный дом там редок. Случись вновь война – все
эти домишки сожгут, чтобы враг не разломал их и не засыпал
обломками крепостной ров.
Стражники на воротах, хвала всем
богам, были так же беспечны, как и утром, когда Стайни проскользнул
в город вместе с торговым караваном. Тогда там было не
меньше десятка тяжёлых повозок, запряжённых быками, да вокруг
суетились носильщики с поклажей. В толпе легко было
затеряться, а въездную пошлину
брали толькос владельцев
повозок. Те же всезнающие бродяги обнадёжили Стайни: мол, охотничий
азарт находит на «шавок» у ворот довольно редко – лишь