После возгласа Валеры дремлющий
Бастиан фон Валленштайн открыл глаза и приветствовал меня жестом
римского салюта. От белокурого голубоглазого арийца выглядело
подобное несколько двусмысленно.
– Ave! – повторяя жест фон
Валленштайна, вскинул приветственно руку и Леонид.
От раздавшихся громких голосов
встрепенулся от дремы и Барятинский. Он развалился в дальнем углу
грота на груде подушек и был накрыт простыней с влажными пятнами –
видимо, недавно из парилки. Что-то в картине меня напрягло.
Внимательней присмотревшись, я понял, что белая ткань ниже пояса
Барятинского равномерно поднимается и опускается. К тому же я не
сразу заметил выглядывающую из-под простыни нижнюю часть аппетитной
женской фигурки.
Но совсем не это меня насторожило. Не
понравилось в происходящем мне то, что полумрак грота для меня
полумраком и оказался – я не мог менять спектры зрения и видеть в
темноте. А что это значит? Правильно – каким-то образом во время
массажа рабыни добавили мне в организм еще одну дозу нейтрализующей
магическую энергию «слезы».
И вот это мне уже серьезно против
шерсти.
– Артур, ты вовремя пришел, –
воскликнул между тем Йохен. – Как раз тебя нам не хватало!
Одновременно с его возгласом
приведшая меня сюда провожатая приблизилась, надела мне на голову
недостающий образу лавровый венок и легко убежала к выходу из
грота, ожидать меня там.
– В чем дело? – вместо приветствия
поинтересовался я.
– Разреши наш спор! Валера и я
считаем, что пользоваться бездушным искусственным телом для
удовлетворения своих потребностей, – показал Йохен на поднимающуюся
простынь Барятинского, – сродни самоудовлетворению, что общество
осуждает. Леонид и Бастиан же говорят, что в этом нет ничего
отличного от услуг созданных природой профессионалок. У нас
равенство во мнениях, и твой голос решающий.
– Как это равенство? А Таро не
спрашивали? – показал я на пепельноволосого Судзуки.
– Он будущий тридцать третий лорд
Сацума, ему религия запрещает мнение по этому поводу озвучивать, –
засмеялся Леонид.
Японец только покачал головой и
отвернулся, явно показывая, как он относится к столь детским
разговорам.
– А как же мнение… – показал я на
Барятинского, который откинул голову назад, прикрыв глаза.
– Он сейчас немного предвзят ввиду
некоторых обстоятельств, – сдержав зевок, ровным голосом пояснил
фон Валленштайн.