— Ты нормально себя чувствуешь? — слышу нерешительный вопрос своего мужа.
— Нормально. А если ты меня отпустишь, дашь пожрать, помыться и поспать, так будет вообще супер, — мой голос пропитан сарказмом, хотя на самом деле я до чертиков напугана.
Отголоски событий прошлого все еще внутри меня. Но чтобы их прогнать, мне нужно как следует разозлиться, а не получается. Вот я и пытаюсь скрыть свой страх за сарказмом.
Тарасенко наконец-то освобождает меня и даже помогает встать с пола. Самое смешное, что я в упор не помню, как и когда он меня на пол свалил, да еще и так грамотно придавил, что боли или какого-то дискомфорта я не чувствую.
— Что с тобой случилось? — спрашивает Женя, пытаясь поймать мой взгляд.
Я в ответ криво улыбаюсь и иду к раковине, чтобы помыть руки. Меня все еще потряхивает от ярких воспоминаний. Не знаю зачем, но я все же решаю объяснить Тарасенко, что же действительно со мной произошло. Я включаю кран, выдавливаю жидкое мыло на руки, и слова сами льются из моего рта:
— Когда-то я гордилась своей памятью, ведь мне не надо было, как многим детям, корпеть над учебниками и подолгу что-то зубрить. Достаточно один раз прочитать или прослушать — и у меня словно картинка в голове отпечатывается, или запись голоса включается. Училась я играючи. С легкостью наизусть пересказывала любые стихи или тексты, причем очень больших размеров. Побеждала на всевозможных городских олимпиадах… Что уж говорить — я была гением. Я бы, может, и через класс скакала, да только вот мои родители не видели в том особого смысла. Да и я тоже. У меня в классе были друзья, и терять мне их не хотелось. Потому и училась я, как все дети, в обычной десятилетке. Вот только кто ж знал, что моя идеальная память станет со временем и моим проклятием? И теперь, стоит хоть одной знакомой фразе сорваться с губ абсолютно любого человека, как меня накрывает лавиной воспоминаний. Самое ужасное, что я даже не в состоянии отличить, где прошлое, а где настоящее. Я настолько погружаюсь в них, что…
Я резко обрываю свою речь — и вдруг с ужасом понимаю, кому только что открылась. Внутри все холодеет от страха. Я нерешительно поднимаю взгляд, ожидая увидеть торжество победителя. Ведь я по собственной воле вложила в руки врага оружие против меня. Однако вижу совсем иное — вину. Женя резко опускает взгляд, подходит к холодильнику, дергаными движениями вытаскивает запотевший контейнер с остатками моего ужина. С контейнером в руках, он подходит к шкафчику вытаскивает из него вилку, возвращается к столу, садится и начинает есть. Прямо так, из контейнера.