Тарасенко явно удивлен и недоверчиво переспрашивает:
— Чем кинул?
— А о том, что они меня вырубили, ты не спрашиваешь? — криво усмехаюсь.
Он даже взгляда не отводит, а смотрит упрямо, так, словно верит в непоколебимость своих решений.
— Я отдал им приказ — сделать все возможное, чтобы они были всегда при тебе. Это была необходимая мера, знаю, что неприятно, но это ради твоей же безопасности.
Как только он произносит эти слова, я еле сдерживаюсь, чтобы не побиться головой об кровать.
Надо же, а я-то, оказывается, все еще наивно надеялась, что он тут не при чем. Ох, Крис, когда же ты вырастешь и прекратишь мечтать о несбыточном?
Так, хватит нюни разводить, пора и честь знать. Надоел весь этот балаган. Отворачиваюсь и начинаю вставать с постели.
— Подожди, мы не договорили, — хмурит брови Женя и хватает обеими руками за плечи.
— Не о чем больше разговаривать, — зло отпихиваю от себя мужчину и стараюсь подавить никому не нужное чувство обиды. — Мне надо привести себя в порядок и ехать домой. Завтра же схожу подам на развод, надоел уже весь этот фарс.
Последние слова я говорю себе, а не Тарасенко. И, встав с постели, иду в ванную. Хочется как можно скорее убраться из отеля и вернуться домой.
Тарасенко почему-то сидит на постели и не двигается. Но мне на него наплевать. Пусть думает что хочет.
Под душем провожу не меньше часа. Скинуть с себя кошмар, ненужные обиду и разочарование, оказывается не так-то просто.
По щекам текут злые слезы.
Нет, так не пойдет. Сейчас выйду с красными глазами и опухшим носом, и только идиоту будет непонятно, что я расклеилась и как в дешёвой мелодраме рыдала под душем, жалея себя несчастную и размазывая сопли по лицу.
Решительно убавляю горячую воду. Холодные струи мгновенно освежают. Возвращаю горячую воду обратно. Кожу обжигает и покалывает, я шиплю, ругаюсь сквозь зубы и вновь убираю горячую воду. Контрастный душ — то, что надо для расшатанных нервов.
Душевная боль немного притупляется, заменяясь физическим дискомфортом, и я прекращаю измываться над собой. А то еще, не дай вселенная, как прежде придумаю что похуже, нож в руки возьму… Мельком смотрю на старые шрамы на тыльной стороне ладони и на ноге. Тогда резать себя ножом, чтобы заглушить душевную боль, было предпочтительнее. Но сейчас я понимаю, как на самом деле это выглядело.