– Вот отродье архонтское! Вы только поглядите – при всем честном
народе эдакое малевать, да на площади! – выкрикнул кто-то злой и
громкий.
Площадь заволновалась. Люди подходили ближе, задние теснили
передних, толкались локтями и вытягивали шеи. Странница прижималась
спиной к доскам, переводила непонимающий взгляд с одного лица на
другое.
– Чудная какая-то. Смотрит странно.
– Смотрит и смотрит. А возьмет – и блестящий меч вытащит!
– Таки откуда вытащит? Из-за пазухи?
– Мало ли…
– Да на ней, кроме вшей, ничто не спрячется!
Раздались редкие смешки.
– Архонты – в Готе? Быть не может!
– Проклятая дорога под боком! Забыл?
– Забудешь о ней, как же…
– А вдруг – девка подосланная? Сейчас как выскочат архонты и
порубают нас в капусту! А если не они – так легионеры наместника!
Невелика разница, кто брюхо вспорет!
На мгновение стало тихо. Готцы переглядывались. Самые
благоразумные обернулись, прикидывая, куда бежать.
– Надо бы стражу позвать. Беды бы не было…
– Сам и зови. Себе дороже.
– Стража! Стража! – заголосили у края, не разобравшись.
Толпа стремительно краснела – набежавшие легионеры хватали
подозрительных зевак, а торговцы спешно сворачивались. Страннице
выкрутили назад руки и повалили наземь. Не понимая за собой вины,
она не сопротивлялась.
– Именем Императора и наместника Готы! Приказываю разойтись! –
гудел на всю площадь солидный бас.
– Валите отседова! Завтра вам ярмарка! – добавляли ясности
приказу голоса легионеров из местных.
В это утро торговля не задалась, так впереди череда таких же
дней. Успеется….
***
«Я ничего не знаю» – ответ, слишком похожий на ложь. Странницу
кинули в казематы крепости, к дыбе подвешивали, мочалили об спину
семихвостку, – она молчала. «Я ничего не понимаю», – говорила она
глазами, и над ней измывались молча, устав задавать вопросы и не
надеясь услышать даже стон.
Она приходила в себя и ждала, когда свет снова погаснет. В
спасительной темноте потери сознания утихала боль, и странница
хотела бы навсегда ослепнуть. Не было ни дня, ни ночи, только тьма
или свеча в клетке тюремного фонаря.
На страннице зашили разорванное платье и принесли в наземную
камеру, усадив в кресло с цепями на подлокотниках. Знакомый
караульный, избитый и связанный, маялся тут же в ожидании
приговора.
– Наместник… – прошелестел быстрый шепот.