Её господину кланялись, Шаарта
примечала, кто с уважением, кто небрежно, а кто — поджимая губы; но
на неё все без исключения бросали жадные, любопытные взгляды. Она
лишь голову выше поднимала, глядя поверх — но и ничего не
упуская.
Гномья лавка здесь тоже была. Самая
основательная, на лучшем месте — ближе к Оружейным рядам; гномы
слывут лучшими мастерами на всём Араллоре, и лучшими торговцами —
что обычным оружием, что начарованным. Орка лишь крепче сжала
эфесы, увидев вывеску и молодого гнома-приказчика, кланяющегося
посетителям у дверей, — но хозяин в эту сторону не повернул, лишь
испытующе взглянул на Шаарту:
— Ни один истинный орк не возьмёт в
руки гномью сталь, не так ли?..
— Отчего же, хозяин, — ровно ответила
она. — Возьмёт. Но только если это будет трофей с поля битвы,
покрытый кровью. В таком нет позора, в таком — доблесть. Бородачи
умеют драться.
— Интересно, но не очень практично, —
усмехнулся Публий. — Отказываться от хорошего оружия в нашем
опасном мире… — Он покачал головой. — От твоего оружия, храбрая,
будет зависеть моя жизнь, и не только моя. А может статься, что
много, много жизней, так много, что ты и вообразить не можешь. Что
тогда, Шаарта? Возьмёшь в руки гномью работу?
Он был прав. По-своему, со своей,
человеческой точки зрения. Для них главное — предметы, вещи,
хитроумные и могущественные. Вещи завоевали для fazeebi три
четверти мира, но они не доставят им чести.
Та, что когда-то была Шаартой
ар-Шурран ас-Шаккар, хотела промолчать, но хозяин ждал ответа.
— Да, господин.
— Понимаю, тебе это не по нраву, но
давай решим сразу, — усмешка чародея исчезла. — Если будет нужно,
сражаться станем тем, что подвернётся. Я не смогу доставить тебе
широкий выбор, орка. Но сейчас — чтобы ты понимала меня лучше — я
уважу твои обычаи. Кроме гномов, есть и другие продавцы, и другие
мастера.
Соседнюю лавку держал человек.
Приказчик бросился навстречу Публию, кланяясь так, что удивительно,
как у него спина не переламывалась.
— Высокочтимый Каэссениус Маррон,
какая честь, какая честь!.. Сколь счастливы мы лицезреть вас в
нашем скромном заведении!..
Шаарта застыла за спиной у Публия.
Она — мертва, и она — служит, а мёртвым нет дела до всех этих
fazeebi… как нет дела до развешанных по стенам зачарованных мечей,
сабель, кинжалов, гизарм, моргенштернов, копий и так далее. Однако
глаза сами косились на выставленное богатство. Конечно, её
собственные сабли и кинжалы — доброе железо, как выразился хозяин,
орочья работа, единственное её достояние, с которым она не
расстанется никогда. Но вот те длинные изогнутые мечи, явно изделие
сидхов, что разрубят и паутинку на лету… или вон та пара скимитаров
узорной стали, несомненно, с Востока, в эфесах крупные
рубины-амулеты… Шаарта бы взвесила их в руках, хоть работа сидхов
наверняка стоит как половина города Арморики.