Приказчик тем временем уже
раскладывал перед чародеем завёрнутые в ткань клинки,
мальчик-помощник тащил кожаные доспехи.
Публий морщился:
— Это убирай сразу, гномье не пойдёт.
Этот тоже убирай, слишком лёгкий. Это кто ковал — деревенский
кузнец?
Приказчик только успевал
разворачивать и заворачивать товар, мальчишка-подручный только
успевал подтаскивать новое.
— Почтенный, ты меня внимательно
слушал? — кажется, чародей дал волю раздражению. — Я просил
длинный, сбалансированный, умеренно тяжёлый клинок, от доброго
мастера, начарованный при ковке, особо устойчивый к магическим
перепадам. Лучше пару. А ты что мне несёшь?
Приказчик кланялся, как
заведённый:
— Прощенья просим, достойнейший
доминус, только это всё, что имеется! Гномье железо есть, и доброе,
и начарованное, так вы гномье не хотите…
— Значит, ни имперской работы, ни из
султанатов? И из Шепсута ничего нет? И от сидхов тоже ничего? —
неподдельно удивлялся Публий.
— Ничего, что вам бы годилось,
доминус милостивый! Расторговались, как есть всё распродали!..
— Распродали, хм… ну, агде хозяин
ваш, почтенный Децим Эмилий?
— Прощенья просим, с утра по делам
уехали , раньше вечера ждать не велели …
— Идём, Шаарта, — ровно сказал
чародей.
Они ушли без покупок. Так вот,
значит, чем хозяину не понравились её сабли…
Драконоголовые не признавали
магического оружия. Нет чести в поединке, где у одного в руках
простая сталь, а у другого — заклятая. Нет славы тому воину, что
побеждает заёмной силой. Если умение твоё велико, храбрость —
высока, а клинок — честен, боги будут на твоей стороне, а какое
чародейство выстоит против богов?
Они обошли ещё три лавки, но везде
повторялось одно и то же: перед ними выкладывали либо гномьи
изделия, либо худо начарованные, либо совсем уж плохонькие мечи,
какие и мальчикам для учения не дашь. И везде торговцы кланялись,
как болванчики, и клялись, что больше ничего нет, а если и было,
«так вчера продали, многодостойный доминус, о, если б вы нам только
знать дали! Такой клинок, такой клинок вот только что за бесценок
отдать пришлось!..»
Хозяин сделался совсем мрачен. В
последней лавке, у вёрткого торговца-половинчика, для орки нашёлся
добрый кожаный доспех, а более — ничего.
— Идём, Шаарта…
Однако, не прошли они и десятка
шагов, как у них на пути возник пожилой сухощавый чародей в таком
же чёрном плаще с золотой каймой, как у Публия Маррона. Но если у
хозяина на фибуле летел ворон, то у старика — качались изящные
весы. За чародеем топали слуги: три мордоворота, ростом не
уступающие Шаарте, а шириной — так вдвое превосходящие.