Солнце тем временем сменилось луной и
первыми звездами. Тускло зажглись корабельные фонари на верхушках
мачт. На бак поднялся широкоплечий боцман. Озадаченно потер
подбородок, смотря на мерцающие огоньки в небе, и, крякнув с
досады, направился на корму, к рулевым. Его громкий матерок
разнесся над водой.
— Смотреть сюда! — ревел он, наступая
на юнгу, которому доверили командование парой мускулистых рулевых.
— Под киль захотел? Ты куда правишь? Ослеп? Так я тебе сейчас
глаза-то отворю!
— Но… — начал было юнга, но боцман,
упираясь руками в бока, злобно гаркнул:
— Разуй бельма!
Боцман поднял руку, указывая на
скопление звезд за кормой:
— Вон видишь то созвездие? Это
Черпак. Он слагается из семи звезд…
— Господин, — взмолился юнга,
сжимаясь в ожидании зуботычины, — но на небе ни облачка, а звезд
шесть. Я правлю, чтобы крайняя-последняя всегда была ровно за
кормой... Вы сами говорили…
— Ротозей! Ты проплавал со мной
несколько месяцев, но так и не удосужился сосчитать звезды Черпака?
Как ты будешь править в южной части, когда там нет точно указующей
звезды? Ты, беременная каракатица, через час вогнал бы нас во
встречное течение, и водовороты затащили бы нас на рифы!
Юнга отступил на шаг, на глазах
появились слезы несправедливо осужденного:
— Я думал… Вы же говорили… Хвост,
последняя звезда никогда не исчезает при чистом небе и видна
всегда. Я…
— Мало ли что я говорил! — продолжал
орать боцман. — Я почем знаю, какая зараза закрыла звезду? Ну видны
другие, но это не значит, что шальная туча не может смазать
Северную звезду… Вот, смотри сюда, — боцман смягчился, — вытяни
руку и правь на три пальца правее…
Боцман поморщился, накрыл поднятую
ладонь юноши пятерней и силой сложил пальцы юнги в кулак:
— Каши мало ел. Правь на свой кулак
правее от шестой звезды. И смотри в оба!
Влепив мальцу легкий подзатыльник, он
вернулся на бак, нисколько не сторонясь пассажира, к которому даже
Эль Байот обращается с негаданной вежливостью: он единственный, кто
проплавал с торговцем больше пяти лет. Он и боцман, и штурман, и
старпом — днем с огнем не найдешь подобного. И Ларс Ульбрих знал
себе цену, а она была таковой, что позволяла не вилять хвостом
перед каждым, кто носил дорогую одежду. Еще годик проплавать, и
хватит денег на покупку собственной шхуны.