Сам герцог сидел в кресле с прямой
резной спинкой и высокими подлокотниками. Это был ширококостный
человек лет пятидесяти, среднего роста, с короткими, раньше времени
поседевшими волосами и проницательными серыми глазами. Он казался
достаточно сильным, чтобы схватиться врукопашную с медведем, но
притом не был так широк в плечах, как цирковые силачи, потешающие
народ. Одет он был просто, богатой выглядела лишь пурпурная мантия,
подбитая соболиным мехом и небрежно накинутая на спинку кресла.
Герцог гордо посмотрел на кардинала и предложил присесть.
— Приветствую вас, Ваше
Высокопреосвященство, в моей конурке, — усмехнувшись, сказал
Марк.
Его голос оказался неприятным и
резким, немного сиплым, словно надорванным криком.
— Что же привело вас сюда?
— Мир вашему дому, герцог, — ответил,
устало выдохнув, пресвитер и опустился в предложенное кресло.
Марк внимательным взглядом изучал
гостя.
— Нас никто не услышит? — спросил
Грюон, обхватив переплетенными пальцами колено.
— Если вы переживаете, то извольте, —
герцог взял со стола подарок Папы и небрежно ткнул им в небольшую
кучу тряпья.
Куча зашевелилась, и кардинал увидел
дрожащие худые плечи и костлявые руки, принадлежащие совершенно
лысому слепцу. Его глаза были выжжены раскаленным прутом, в этом
церковник не усомнился ни на миг: он достаточно повидал подобных
калек. Вдобавок у этого вместо ушей зияли две заскорузлые впадины,
а между тонких желтых зубов болтался обрубок языка. Мимолетного
взгляда на герцога хватило, чтобы понять, кто проделал над
несчастным все это. Калека зашевелил тонкими потрескавшимися губами
и обернулся сначала на герцога, потом на кардинала. Грюон
вздрогнул, когда пустые глазницы обратились в его сторону и словно
встретились с ним взглядом. Марк Ирпийский ткнул старика еще раз, и
кардинал почувствовал волну Истинной Силы. Она, будто прибой у
крутых скал, налетела шипящими волнами и ударилась в стены комнаты,
отбегая назад, ворчливо задирая верхнюю губу и морща нос, словно
озлобленный пес. Потом волны взметнулись к потолку и растеклись по
нему, сползая по стенам, забираясь во все щели и стекая на пол,
образовывая непроницаемый пузырь.
— Теперь ни единого звука не
пробьется сквозь стены, щели и замочные скважины этой комнаты, —
напыщенно произнес герцог. — Вы довольны?