Вечерело. Однако Кйорт дождался: след
привез бешено скачущий со стороны леса всадник. Солоновато-горький
запах сильного колдовства был настолько ощутим, а иссиня-красные
нити Нейтрали так хорошо видны, что Кйорт, не колеблясь ни секунды,
пустил своего коня галопом навстречу носителю следа.
— Стой! Остановись! — прокричал
охотник, сблизившись с ним. — Остановись ты, ради всего
святого!
Всадник, юноша лет двадцати,
казалось, ничего не слышал и не видел. Не отрывая безумного взгляда
от города, в истерике пришпоривая коня, он пронесся мимо. Кйорт
почти физически ощутил ворожбу.
— Олух! — выругался ходящий,
заставляя своего скакуна догнать спятившего. — Что же тебя так
напугало?
Всадники поравнялись спустя
мгновение, и Кйорт снова закричал:
— Стой! Чтоб тебе пусто было... Я
помогу тебе!
Слова не производили должного
эффекта.
«Вот напасть. Конь на последнем
издыхании. Уздечка в гриве запуталась и к ушам сползла — не
достать. Хорошо хоть этот несчастный стремена потерял: ног не
переломает, когда рухнет. А сапоги-то и платье все в крови. И будь
я проклят, если это кровь самого безумца!» — пронеслось в голове
ходящего.
Охотник на ведьм вновь попытался
дотянуться до уздечки — неудачно. Пришлось снова кричать:
— Расступись! Лошадь понесла!
Разойдись! Передавим всех!
Испуганный народ рассыпался в
стороны, выкрикивая проклятия и ругательства. Выход был один:
Кйорт, скача рядом, схватил всадника двумя руками и одним движением
перебросил его на Хигло. Обессиленное животное, лишившишь ноши, в
то же мгновение повалилось как подкошенное, подняв грязную взвесь
из луж. Кйорт остановился и спешился. Усадил юношу в тень
придорожного дерева спиной к стволу. Тот невидящим, безумным
взглядом буравил небо. Охотник понял, что говорить несчастный не
сможет. Он вернулся к коню, достал из седельной сумки глиняный
пузырек, смочил чем-то пальцы и провел ими по верхней губе юноши,
затем приложил к его рту горлышко фляги. Бедняга встрепенулся и,
казалось, пришел в себя.
— Рассказывай! — велел Кйорт и
встряхнул его за плечи, не обращая внимания на сгущающуюся толпу. —
Говори все без утайки, тогда я помогу тебе. Вот, глотни еще воды и
говори, пока здесь не так много ушей!
— Мы были на охоте, — неожиданно
спокойно, и даже монотонно начал рассказ юноша. — Нам удалось
свалить хорошего оленя. Доброе мясо и шкура ценная. Рога аж о семи
отростках, такие хорошие деньги можно выручить! Но к вечеру опять
пошел снег. Увидев неподалеку овечий навес, решили заночевать под
ним. Было холодно. Мы развели костер. Сырое дерево долго не
разгоралось, но Марик справился. После еды мы выпили запасенного
вина, а я, чтобы развеселить товарищей, начал петь «Потную
толстуху». Они принялись плясать вокруг костра, а Вильям пожалел,
что рядом нет девушек. И они появились тотчас. Четыре прекрасные
нимфы. По одной на каждого из нас. Они были совершенно раздеты, и
их разгоряченные тела сверкали от пота. Три вступили в танец. А та,
что предназначалась мне, осталась рядом со мной…