— Кйорт?! — в волнении воскликнул
Волдорт.
Скрипнула спешно отброшенная щеколда,
и Кйорт едва успел отойти на шаг от резко распахнувшейся двери,
чтобы не получить по лбу.
Волдорт в накинутой на голое тело
рясе поднял над головой старенький, затекший воском подсвечник с
толстой свечкой, разогнав темноту у крыльца.
— Кйорт? Ты ли это? — священник
крепко сжал плечо ходящего и затараторил: — Рад видеть тебя!
Проходи в дом. Ты на ногах не стоишь. Что с тобой произошло?
Выглядишь, будто бился с сотней диких кошек! Это ты убил
ведьму?
Волдорт посторонился, приглашая гостя
войти. Ходящий зашел в дом, освещенный десятком толстых оплавленных
свечей, и опустился на скамейку у стены.
— Отец, надо позаботиться о Хигло, —
попросил он.
— Не беспокойся, — Волдорт достал из
печи горшок и бухнул его на стол. — Вот картошка, правда, холодная,
и совсем немного. И на вот, выпей.
Он протянул Кйорту кувшин:
— На этот раз это «Капля крови» —
отличное южное вино.
— Я не хочу есть, — ходящий
скривился, но кувшин взял. — Я хочу рассказать тебе кое-что и
выспаться.
— Мне лучше знать, чего ты сейчас
хочешь, — бросил Волдорт, выбегая за дверь, и оттуда послышался его
громкий голос: — Я займусь Хигло. Поешь и выпей немного. Я
скоро.
Кйорт сделал несколько глотков.
Ароматное сладкое вино приятно согревало. Охотник прижался затылком
к грубо отесанным бревнам, ощущая, как дрема окутывает его.
* ** *
Теперь он понимал, как чувствует
себя слепец. Когда кругом черным-черно. Ни дня, ни ночи. Солнечный
день или капли дождя можно ощутить только кожей. Запах
почувствовать. Здесь же не было даже этого. Можно мысленно
нарисовать картинку, но это будет лишь плодом воображения. Если бы
он не видел, как выглядит Нейтраль, он понятия бы не имел, где он и
что происходит вокруг. Лишь чернота, куда ни поверни голову. И
одинокая серебряная нить. Тонкая, как волос, и прямая, как стрела,
лежала у него под ногами. Илур застонал: он точно знал, куда она
ведет. Но разве он заслужил такую судьбу? Викарий зарычал от
бессильной ярости. Но ведь он не обязан идти по ней? Уж лучше
бесконечно бродить во тьме, чем хоть один раз увидеть ворота
Радастана. Илур ехидно хохотнул и сделал шаг в сторону. В то же
мгновение руки и ноги словно оплела невидимая удавка, сжала и
швырнула на спину, вернув на Тропу. Илур застонал от боли в затылке
и от осознания собственного бессилия. Невидимые путы ослабели и
вскоре совсем исчезли. Викарий мог двигаться вновь, но не хотел. Он
так и продолжал лежать на спине.