– И в чём же их серьёзность? – спросила Эльвира.
– Как – в чём? Ваши профессиональные интересы не имеют к ним отношения?
– Имеют, – включился в обсуждение Станислав. – Но… если с первым эпизодом всё более или менее понятно, то остальные требуют уточнения. Помнится, Вольф Мессинг увидел нашу победу ещё до начала войны. Почему у него так, а у деда Василия – не так? Второе: что за странная веха – лето пятьдесят третьего года? Откуда она взялась? И, наконец, чем был знаменателен шестьдесят девятый год?
Олег грустно усмехнулся:
– А я сам не знаю. Предположения, конечно, есть.
– Какие?
– Туманные.
– Тогда зачем весь этот рассказ? – раздражённо спросила Эльвира. – И намёк на что-то туманное? Хотите дать нам домашнее задание на ночь?
– Да.
– Я тоже так понял, – скромно заявил Стас. – Рассказ интересный; это скорее психологический ребус с примесью мистики. Однако и мне непонятно – что вас побудило к нему?
– А я, кажется, догадалась! – с такой же тихой скромностью произнесла Эльвира.
– Денисыч, скажи им пару слов, – объединив их почему-то в одну, противную сторону, попросила Анна Георгиевна. – Я тоже ни черта не поняла; зато как интересно наблюдать за думающими экономистами!
Время приближалось к одиннадцати. Пора было собираться в обратный путь.
– Олег, а вы ведь не археолог? – с неопределённой интонацией спросил Станислав, поднимаясь на ноги.
– Это вопрос или утверждение?
– Вопрос. Я, кстати, имею в виду даже не профессию, а мировоззрение.
– И археолог, и историк – это профессии, и больше ничего.
– Вот как! Значит, я имею превратное представление. Я думал, что настоящий археолог по-иному мыслит в таких категориях, как добро и зло, время и вечность. А это, согласитесь, уже из мировоззренческой области.
– Все археологи разные, уж поверьте мне, – с нотками усталости ответил Олег. – Если вы обратите свой взгляд на нынешних, молодых, то о мировоззрении лучше забыть.
– А вы?
– Стойте! – оживилась Эльвира. – Развитие человека фиксирует одна наука – археология. История лишь питается её достижениями. Стало быть, и добро, и зло, и время, и вечность – всё это археолог воспринимает в первозданном виде, прежде чем сюда сунутся беззастенчивые историки. Боюсь, что археологи и историки воспринимают эти категории действительно по-разному.
– Денисыч, Эля и сочувствующие! – послышался недовольный голос Анны Георгиевны. – Вы напомнили мне одичавших древних греков: едва увидели звёзды – и тут же ударились в размышления об устройстве мира. Не пора ли по палаткам, или по бочкам – кому что по душе?