Пока я любовалась Дмитрием Петровичем, пытаясь отогнать внезапное наваждение, все парни куда-то делись. То ли дело было в том, что никто не захотел получать по второму разу, то ли вбежавшие на парковку охранники клуба сделали свое дело. Кто знает.
— Как ты, малыш? — спросил он одними губами, и я задрожала от его косой, успокаивающей улыбки. Его карие глаза горели в тот момент от адреналина, а кулаки по-прежнему были напряжены. Между ног у меня все сжалось почти до боли, а во рту пересохло. Мужчина словно уловил возбуждение, возникшее в воздухе, и в глубинах его глаз заплясало что-то порочное, многообещающее. — Знаешь, пчелка…
Он сделал шаг ко мне, многозначительно приподнимая бровь, а затем замер. Армен возник из ниоткуда. В кустах, что ли, прятался, придурок? Как крыса, исподтишка. Только спустя секунду, увидев на боку мужчины порез, я поняла, что Армен с размаху полоснул его в живот, разрезав и пиджак, и рубашку.
— Блядь, — прошипел мужчина, проведя пальцем по покрасневшей ткани. — Это «Армани», уебок!
И было бы смешно, не будь так грустно. Дмитрий Петрович вырубил парня одним ударом по его крысиной морде, но факт остался фактом: он был ранен. А я в тот момент едва не потеряла сознание, потому как не понимала, насколько все плохо.
***
Я помню, как, захлебываясь слезами, барабанила кулаками по стеклу, просила мужчину разблокировать дверь. Пространство вокруг стало двумерным, пульсировало. Видимо, от адреналина события происходили слишком быстро. Как в тумане. Будто и вовсе не со мной.
— Открой же ее наконец! — прокричала, а мир вокруг будто растворялся. Я вообще слабо что-то воспринимала. Только порез и алое пятно, которое становилось все больше и больше.
Кажется, Дмитрий Петрович что-то говорил, но я не слышала звука его голоса. Сердце билось громче, кровь слишком шумно циркулировала, пульс отдавал битами в самый мозг. Но зато я заметила, как он порылся в кармане брюк и, достав, наконец, гребаные ключи, распахнул чертову дверцу.
— М-а-ш-а, — я буквально выпала из авто, с трудом удерживая равновесие за дверцу. Мои руки тряслись, когда я оказалась рядом, внимательно осматривая порез. — Ты меня слышишь? Ничего страшного не произошло.
Кровь не останавливалась, ее становилось все больше и больше. У меня началась самая настоящая паника, но все равно сообразила оторвать лоскут с подола платья и обвязать им талию мужчины.