Не удержавшись, я бросил короткий, злой
взгляд на Кордара. Думается мне, что грузины узнали о боевых
качествах моей фаланги именно от него. Впрочем, на месте Баграта я
бы тоже старался беречь собственное войско и использовать на самом
горячем направлении союзников или наемников — если, конечно, они
смогли бы справиться с задачей. Мои стратиоты справятся...
Наверное.
— Двадцать тысяч против четырех. Пускай
даже десять, кто в панике развернется и бросит коней назад, на наши
копья. Может, мы и послужим «наковальней» лучше прочих, но все же
мои воины не металл, а живые люди. Их будут колоть копьями, рубить
саблями, в них будут метать дротики и стрелы, топтать копытами
лошадей. Они примут на щиты напор едва ли не всего войска
Алп-Арслана! Между тем умирать им придется на чужой земле и за
чужого царя, а значит, их боевой дух будет слаб, а душа станет
метаться. И тут даже ратное мастерство может не помочь...
Эристави коротко хохотнул и заговорил с
нагловатой ухмылкой — будто прожженный, умудренный жизнью
купец:
— Двойная добыча твоим людям,
воевода.
Коротко хохотнув ему в тон, я парировал
в той же манере:
— Тройная, и долю выделите и на павших в
бою.
Улыбку будто стерло с лица
Калмахели.
— Мы не на торгу. Двойную добычу
получают всадники из дружин азнаури, а ведь именно им начинать бой
вместе с аланскими алдарами. Твоих воинов уравняют со знатью!
Я веско бросил:
— Моих воинов отправляют на смерть. Если
вашей тяжелой коннице удастся опрокинуть рать султана, то она всей
мощью навалится на нас. А ведь у Алп-Арслана есть и тяжелая
конница! Так что положите двойную добычу каждому моему воину, также
и павшим, и мы будем брать свою долю первыми. Кроме того, —
обратился я к царю, с несколько скучающим видом прислушивающемуся к
перепалке, — государь заключит мирный и торговый договор с царем
Ростиславом, а также выдаст одну из внучек замуж за его среднего
сына Володаря.
Выслушав перевод, Баграт в очередной раз
обозначил улыбку краем губ, после чего обратился к Георгию:
— Сын! Учись заключать договоры у
воеводы русичей, он умеет добиться своего.
И вот теперь мой корпус — так я назвал
доверенные мне четыре тысячи стратиотов-греков и лучников-русов —
совершил по горным тропам три очень непростых перехода и вышел в
тыл сельджукскому войску, оставаясь незамеченным для врага.
Несмотря на незавидную роль, отведенную моим людям, в душе я
искренне рад происходящему — ведь план окружить турецкую рать,
зажав ее меж скалами и стремительной горной рекой, на самом деле
просто отменный! Только подумать, в случае успеха я уберу с
шахматной доски истории сильнейшую фигуру противника — султана
Алп-Арслана, отважного льва ислама! Покорителя Армении, сокрушителя
Грузии, первого завоевателя азиатских земель Византии... Уничтожив
его рать, я однозначно подарю ромеям дополнительное время к
существованию и, быть может, позволю укрепиться на византийском
престоле династии Диогена. Но главное — я вычеркну со скрижалей
крестоносцев и их ордена!