Минерва, ты – ничтожная плакса. Отец
отрекся бы от тебя, Адриана бы стошнило. Да что там, меня и саму
тошнит, еще как. Зато я знаю одного человека, кто оценил бы. Нора
из монастыря Ульяны – вот кто умеет жалеть себя! Мастер слез,
магистр самоуничижения! Тебе, Минерва, еще учиться и учиться. Но
теперь ты знаешь верный способ расплакаться: надень корону –
зарыдаешь.
Она пила, и становилось тепло. От
хмеля, от жалости к себе, от собственной шутки, от того, что
назвала себя по имени… Минерва!.. Как же красиво меня зовут! Хоть
что-то есть во мне красивое. Минерва Джемма Алессандра!.. Ваше
величество… В холодную тьму это величество! Я – леди Минерва! Самое
прекрасное имя во всей Империи Полари! Леди Мне… тьфу! Язык
заплетается. Нужно чрево… чередовать: вечер пафоса, затем вечер
пьянства. Иначе подводит язык…
А теперь я выпью за свое чувство
юмора. Ведь оно есть, несмотря ни на что! Имя, чувство юмора,
склонность к пьянству – кое-что от тебя прежней осталось, а,
Минерва? Не все расплю… распще… разбито о наковальню. Добавила бы
еще любовь к кофе, но это глупость. Кофе помогал думать, а теперь к
чему это? Я – императрица. Мое дело – носить платья и пахнуть.
Мышление – для бедняков!
Дорогая Минерва, как же сильно я
люблю тебя! За имя, за чувство юмора, за все, что не
расплющилось.
И до чего же тепло…
* * *
Назавтра, вспоминая этот вечер, она
думала: вероятно, нечто подобное чувствуют любовники, оказавшись в
постели. Любовь, тепло, все возможно и никаких лишних мыслей. Если
так, могу понять, почему им хочется этого снова и снова.
Похмелье, конечно, взяло свое. Если
верить романам, оно и у любовников бывает: проснуться в одной
постели – не всегда так же радостно, как вместе уснуть. Но Мира
вспомнила один из житейских советов Инжи Прайса и потребовала, не
вставая с постели:
- Принесите орджа. Сейчас же!
«Вашему величеству не следует», -
ответила машина ртом кого-то из прислуги.
- Моему величеству не следует? Вы
указываете императрице Полари?! Надеюсь, меня подвел слух!
Фраза вышла далеко не такой звучной,
как хотелось: Минерву ужасно тошнило, через два слова она глотала
слюну. Но слуга понял намек, улетел стрелой и за минуту вернулся с
чашей. Она выпила. Тошнота улеглась, блаженное тепло заструилось в
жилах. Как хорошо!.. Теперь я точно знаю, о чем любовные романы:
это изысканная метафора для крепкой выпивки!