-Не думай! Не думай! – как заклинание зашептал Овод, - ради
всего святого, не думай!
Полицейские с коляской скрылись в машине, и Игорь, не
оборачиваясь, сделал пару шагов назад и поднялся на подножку.
Фургон тронулся с места, но Перфект так и стоял в его дверном
проеме, пока машина не выехала за ворота и не заняла место в
колонне впереди броневика. Кортеж набрал скорость и скрылся за
кустами. Следом за ним направились и два автомобиля, на которые
указывал мне Овод.
Все стихло, и я только сейчас обнаружил, что все это время даже
не дышал.
-Уф! – вырвалось у меня само собой.
-Чуть не попались, - Овод слез с меня и привалился к
противоположной стене, - что это на тебя нашло? Тебе же, кажется,
претит насилие?
Я тоже сел, массируя руку, которую он мне чуть не сломал, и
ответил ему угрюмым взглядом исподлобья.
-Что, злобу затаил? – поинтересовался Овод, - побереги эмоции,
сейчас они только мешают.
-Ты обещал помочь мне вызволить Старшего, - процедил я в
ответ.
-Неправда Ваша, батенька, - погрозил он мне пальцем, - ничего
такого я не говорил. Я собирался выкрасть Хирурга, полагая, что он
и был вашим Старшим, но ошибся. Старший – не Хирург.
-С чего ты взял?
-Внебрачному сыну Георгия Саттара сейчас должно быть двадцать
шесть лет, а твоему боссу определенно гораздо больше. Ему лет
пятьдесят, как минимум. Я могу ошибиться в оценке возраста на
пять-десять лет, но тут все совершенно очевидно.
-Почему ты сразу мне об этом не сказал!? – возмутился я, - мы бы
столько сил и нервов сэкономили!
-Не пришло в голову, - вздохнул Овод, - моя промашка, каюсь.
-Тьфу! – других слов у меня не нашлось, - что же теперь делать
со Старшим?
-Ничего. Его спасение не стоит в моем списке приоритетов.
-А мое мнение уже в расчет не принимается?
-И никогда не принималось, - осадил он меня, - извини, но я
играю свою партию, а ты мне только помогаешь. Ты – один из моих
инструментов, и я кровно заинтересован в том, чтобы ты
функционировал долго и безотказно. Не в последнюю очередь именно
поэтому мы не будем вытаскивать твоего Старшего – риск неоправданно
высок, а смысла – никакого.
Злость еще кипела в моей душе, но такое откровенное заявление
подействовало на меня как ушат холодной воды. Место гнева
постепенно заняла апатия. Я чувствовал себя совершенно
опустошенным. Поглядев на свои руки, я увидел, что они дрожат, и,
чтобы скрыть дрожь, обхватил ими голову. Пальцы наткнулись на
ремешок респиратора. Я сорвал его и зашвырнул в угол, где уже
валялись очки, слетевшие с моей головы во время потасовки.