Вагончик содрогнулся в последний раз и остановился, в разбитые
окна хлынул яркий свет. Сквозь мерзкий звон в ушах потихоньку
начали просачиваться и прочие звуки: топот шагов, голоса, бряцанье
оружия. Щурясь и прикрывая глаза рукой, я поднялся на ноги и
огляделся.
-Приехали, - пробормотал я, поднимая и вторую руку. Такого
количества вооруженных до зубов полицейских разом я не видел еще
никогда.
Клок! - Кр-р-рланг! – Клок! – Кр-р-рланг!
Древние напольные часы занимали в приемной Александра Саттара
одно из центральных мест. Их хитроумный механизм столь неспешно
отсчитывал время, что казалось, будто он тщательно разгрызает и
вдумчиво пережевывает каждую секунду, прежде чем отправить ее в
небытие. Матово поблескивающий маятник время от времени мелькал
сквозь завесу из цепей и гирек, словно украдкой подглядывая за
ожидающими приема посетителями. Такая утонченно-садистская
подготовка должна была напоминать им о мелочности и суетности
земного бытия и подготавливать их к встрече с Великим.
Впрочем, сегодня все эти усилия пропадали впустую, поскольку
одна из двух женщин, сидевших на кожаном диване, приходилась
Саттару-Младшему матерью, а вторая была его дочерью. Несмотря на
то, что их разделяло около пятидесяти лет, упрямые гены смогли
пробиться через два поколения, и было ясно, что уже скоро Юлия
Саттар обретет такую же аристократическую угловатость черт лица,
как и ее бабка.
В отличие от внучки, Миранду Саттар судьба не
облагодетельствовала богатством и высоким положением с самого
рождения. Ее долгий путь к самым вершинам властной элиты был
извилистым и трудным. В своем восхождении она полагалась больше не
на искусство соблазнения (хотя куда же без этого), а на ум, живой и
гибкий. Сколько раз ее советы, подсказанные женской интуицией,
помогали Председателю Лиги выпутываться из казавшихся безнадежными
ситуаций, да еще и с выгодой! К сожалению или к счастью, но именно
на этой ее «полезности» и держался их брак все эти годы. Георгий
Саттар ценил свою супругу в первую очередь как исключительно
ценного помощника, советника и друга, и только потом как женщину. А
Миранде хватало ума понимать, что такова цена благополучия ее самой
и ее детей. Она всегда четко знала свое место и пределы, до которых
может доходить в своих желаниях и претензиях. Такова доля Первой
Леди – вечно быть тенью своего супруга, а если и сиять, то лишь его
отраженным светом.