Пока шел этот разговор, началась
разминка. Все наши встали в круг и разогревали мышцы, делая плавные
движения. На нас поглядывали искоса. Во взгляде Подружки Сталкер
сквозило беспокойство.
– Какая же ты рыхлая. Мышцы –
дряблые. Противно смотреть, – сказал он.
– Так мы начнем тренироваться?
– Нет! Пока ты не уяснишь, что полное
ничтожество. И будешь слушаться своего тренера. Отжимайся!
Я опять послушалась, тихо мечтая
убежать.
Не знаю, как реагировали на это
радомировцы. Мне было слишком стыдно поднять на них глаза.
– У Подружки Сталкер получается все,
а ты, тупая тварь, ничего не понимаешь, – продолжал Бранимир. – Дай
только срок, и эта девочка станет лучшей. Посмотри на себя и на
нее. Корова и красавица. Вот с кем бы я хотел оказаться в одной
постели.
Я промолчала, но принялась отжиматься
с бешеной скоростью. Нелюбимое упражнение доставляло мне
неслыханное удовольствие. Я чувствовала себя как-то странно: будто
во мне горит огонь, способный сжечь дотла все вокруг.
– Дурища, – сказал Бранимир, – ты
даже отжиматься неспособна. – Страшилище несчастное, которое по
иронии судьбы наделено особым талантом. Ты не заслуживаешь своего
дара, запомни… С удовольствием отдал бы тебя кому-нибудь. Да кто
возьмет. А хотя… Хэй, ребятки, кто хочет тренировать Эльку? Можете
с ней переспать заодно, это как бонус.
Я молчала, с остервенением отжимаясь
от пола.
– Ладно, вставай, – сказал тренер,
видя, что не может вывести меня из себя, – сейчас у нас будет
спарринг. И не ной, не к лицу это воину.
– Как бы тебе не пришлось ныть,
любимый, – тихо сказала я.
Лицо Бранимира вытянулось в
удивлении. Но долго поудивляться ему не пришлось, потому что я
перестала быть самой собой.
Он шел сзади. Он всегда идет сзади,
человек с мешком на голове, отставая лишь на шаг. И если не хочешь
испугаться на всю жизнь, надо драться.
И я билась. Как сумасшедшая, не
замечая разбитого в кровь лица, я шла как танк на Бранимира. Он
бил, не жалея и не делая скидок. Тот самый человек, который хотел
сделать меня своей женой, превратил мои ноги в месиво из синяков.
Тот человек, который нежно целовал мои губы, сейчас бил их прямым
ударом. Если я пропущу хоть один апперкот в живот, неизвестно,
смогу ли стать матерью. И я уворачивалась и била, била и
уворачивалась, а огонь сжигал меня дотла.