– Они хипповали до моего рождения. Искали Шаолинь, бродили по
катакомбам. Даже попали в поле зрения КГБ. И, наверное, просто не
смогли смириться с утратой свободы. А может, их сломали
сотруднички-гбшники? Гоша и Кеша знали что-то особенное о Верене.
То, что могло ей повредить или наоборот…
– Тебе, наверное, было очень одиноко, – посочувствовал
Френд.
– Даже друзья не могли мне заменить родителей. Даже заботливая
бабушка с пирожками и страшными сказками. Но почему они такие?
Только ли в свободе дело?
– Расскажи еще, легче будет.
Слова лились бурным и агрессивным потоком: смерть бабушки,
которая фактически вырастила меня, дворовое детство. Долгое сидение
в редакции, когда родители работали. Класс, считавший меня
несчастной сироткой.
– В этом, конечно, были свои преимущества, – усмехнулась я, –
меня все жалели. Учителя завышали оценки и наперебой расхваливали
мой ум и красоту. Дети дружили со мной и делились всем, что у них
было – сладостями, игрушками, книгами, тамагочи. Ха! Они не знали,
что всего этого добра у меня хранилось куда больше, чем у них.
Никогда не прощу, что эти мерзкие Гоша с Кешей забыли про мой День
Рождения. А наше с Элей путешествие в Краснокрестецк! Это же тоже
им назло. Какого страха мы натерпелись, когда встретили человека с
мешком на голове.
– Кого-кого?
– Мужчину, у него, наверное, лицо было страшно изуродовано,
поэтому он носил мешок.
– Вполне возможно, что он носил мешок по другой причине.
– Не важно. Это мой ночной кошмар, да и Элькин тоже, которая
никогда не признается, что боится. Она – своеобразная девушка.
Просто повернутая на боевых искусствах, но при этом неуклюжая, как
медведь. Зато прекрасно играет на флейте и выглядит, как фея
Кренского озера. Иногда Эля бывает упрямой, но в целом – она
жизнерадостная, и всегда пытается меня расшевелить. Хотя ей самой
живется несладко с необычным даром чувствовать границы светлых зон.
Но у нее хотя бы родители нормальные, не то что мои…
– Они просто тебя не любили.
– Кто?
– Родители.
– Да хватит тебе, конечно, любили, – сказала я, – просто они
такие, Кеша и Гоша. Странные и холодные.
– Нет, извини за правду, но они тебя не любили, – прошептал
Френд.
Я уже порядком набралась, поэтому налила себе еще вина и
заплакала. Муж утешал меня:
– Зато я тебя люблю. У меня все было еще хуже. Родители не
любили, как и тебя – прятали одежду, били, запрещали общаться с
друзьями, а все для того, чтобы уехал из Краснокрестецка и стал
строителем, как отец. Но я не могу жить без этого чертового города.
Не могу.