— Но... мы же приняли «вечный мир»! — пробасил
Эркенбранд. — Я не понимаю, владыка…
Эодрейд кивнул.
— Ты прав, Храбрейший. Мы приняли этот «вечный» мир,
но разве ты забыл, при каких обстоятельствах? Тарбадская неудача
дорого нам обошлась; выбирать не приходилось. К тому же напуганные
ховрары с дунландцами изрядно отодвинули свои рубежи; не так
далеко, как нам бы хотелось, но тем не менее. На тот момент это
была хорошая сделка, Вестфольдинг.
— И мой король хочет теперь забыть о ней? — не
уступал старый воин.
Остальные Маршалы, Фолко и гномы молча внимали.
Малыш и тот бросил с тоской озирать стол — не появится ли на нём
внезапно еда посущественнее? — и, приоткрыв рот, оторопело
таращился на короля.
— Забыть? — Эодрейд поднял бровь. — Помилуй,
Храбрейший, разве о таком забудешь? У нас отняли плоды наших побед,
а ты речёшь — «хочет забыть»?
— Мой король играет словами, — Вестфольдинг не
опустил взгляда.
— Твой король, Храбрейший, понимает, что Рохану
нужны не красивые пергаменты и неприкосновенность печатей, Рохану
нужна победа. И мы должны решить, как её добиться. Разве человек,
которому приставили к горлу нож и вынудили расстаться с добром, не
имеет права вернуть своё достояние силой?.. Разве должны связывать
его «клятвы» и «обещания», данные разбойникам и грабителям в
краткий час их торжества?.. Понятны ли тебе мои слова,
досточтимый?
Эркенбранд сердито пыхтел и сопел, но под ледяным
взглядом короля спорить дальше не стал. Тем более, что в запертую
дверь покоя кто-то осторожно постучал.
Эодрейд недовольно сощурился, сделал знак. Торин, не
чинясь и не ожидая дальнейших споров, встал, шагнул к створкам,
отодвинул тяжёлый засов.
Старый мажордом низко склонился перед хозяином
Эдораса.
— Явился Брего, Третий Маршал Марки, мой король. Он
повергает к стопам твоим свои извинения, ссылается на необходимость
устройства уставших войск и просит позволения
войти.
Эодрейд поморщился.
— Эотайн, старый друг мой. Чем дальше, тем речи твои
всё больше смахивают на речи гондорских придворных, напыщенных,
словно индюки. У походных костров мы говорили с тобой совсем не
так.
— Истинно, мой король, — с достоинством поклонился
старик. — Но мы более не в походе. Марка восстановлена, а двор
королевский — не зимний бивуак подле Андуина.
— Пусть Брего войдёт, — король старался подавить
раздражение, не выплёскивая его на старого и верного
соратника.