Я закрыл глаза. Попытался уснуть — не вышло. Тао выдержал в
тишине минуту. А потом он начал выть.
За эту бесконечно долгую ночь я оценил чувство юмора тех, кто
назвал карцер «консерваторией».
Когда ключи загремели в дверях, я уже хотел убить Тао голыми
руками, чтобы он наконец-то заткнулся. Он выл, стонал, иногда
плакал, но стоило мне задремать, как Тао будил меня громким воплем.
Кидался на дверь, барабанил по ней кулаками и, кажется, головой,
звал воспитателей, молился.
Не зря всё-таки проштрафившихся учеников держали в одиночных
камерах. Наверняка два-три таких недоумка поубивали бы друг друга.
А клану не нужны смерти, клану нужно вернуть деньги с процентами.
Бизнес есть бизнес, и если с человека можно выдоить хоть
что-нибудь, его смерть не выгодна.
Две двери, моя и Тао, открылись одновременно. Я прищурился.
Тусклый свет снаружи ударил по глазам, как лезвие бритвы. Тао
бросился к выходу, умоляя о таблетке, до размеров которой сжались
все его надежды и мечты.
Я вышел спокойно, остановился в коридоре. Фигуру воспитателя
видел смутно. Давящее ощущение собственной ничтожности меня бесило.
Воспитатель казался большим и сильным, свободным. Я же — тщедушный
подросток, терзаемый жаждой и измученный бессонной ночью, — был по
сравнению с ним букашкой.
— Ты подумал над своим поведением? — спросил воспитатель.
Кажется, тот урод, что любил тыкать шокером.
— Да, — сказал я, помня, что решил больше не лезть на рожон.
К тому же, я разглядел, что в левой руке воспитатель держит
стаканчик с водой. Крохотный жалкий стаканчик — капля против того,
что мне хотелось в себя залить. Я бы, наверное, выпил ведро
воды.
— Ты будешь хорошим мальчиком, так ведь?
В трёх шагах слева Тао едва ли не слизал таблетку с руки другого
воспитателя и уже хлюпал водой, проливая её на пол.
— Обещаю, — буркнул я.
— Будешь пить лекарство, когда скажут, так?
— Буду.
— Молодец. — Воспитатель явно глумился. — Давай начнём прямо
сейчас?
Я кивнул. Говорить не хотелось, горло ссохлось. Каждое слово
будто ворочало там горы песка.
Картонный стаканчик с таблеткой приблизился ко мне. Я взял его и
опрокинул себе в рот. Содрогнулся, когда эта дрянь коснулась
слизистой оболочки.
— Держи.
Наконец-то вода. Я взял стаканчик и заставил себя пить медленно,
небольшими глоточками, чтобы желудок правильно принял живительную
влагу и выжал из неё максимум пользы.