Я кивал, словно бы невзначай подходя к грузовику, который
подъехал задницей ровнёхонько к той двери, что вела из кухни.
Из кабины выпрыгнули двое: один — водитель, худощавый и сутулый
парень с длинными руками. Он тут же открыл двери фургона, закрепил
их и вновь бросился к кабине — подъехать ближе. Дверь открылась, я
увидел за ней нескольких девчонок и Ниу в том числе. Вскоре их
скрыло фургоном.
Второй был охранником. Он тут же достал дубинку из
металлического кольца на поясе, и стал, позёвывая, ей вертеть. К
нему подошёл один из наших воспитателей, которого я раньше не
видел. Тот, с шокером, видать, сегодня был выходной.
— Почему так долго? — услышал я. — Вы опоздали на... На сколько?
На четыре часа!
— У нас в карте прописано: с десяти до двух, — зевая, ответил
охранник.
— Но сейчас уже половина третьего!
— Часы остановились. Чего вы беспокоитесь? Что эти крысята не
поедят вовремя?
Пока охранник и воспитатель препирались, водитель незаметно
прошёл вдоль фургона и нырнул в щель между ним и дверью. Вскоре он
появился вновь, с цветущей улыбкой на лице.
— Ладно, понял, — сказал охранник, резко прекращая спор. —
Больше не повторится, обещаю.
— Смотрите мне, — напутствовал довольный победой воспитатель и,
подписав что-то, удалился.
Вскоре грузовик уехал. За пять минут до окончания прогулки ко
мне подбежала Ниу.
— И часто он приезжает? — спросил я, кивнув на закрывающиеся
ворота.
— Раз в неделю, — сказала Ниу.
— И вы каждую неделю таскаете, там, всякие коробки,
контейнеры...
— Ну... да. А что?
— А если я приду сегодня ночью, покажешь ещё раз, сколько там
чего наливать, да сыпать?
Ниу просияла, схватила меня за руку:
— Так ты всё-таки пойдёшь к нам?
— Ну конечно, — пожал я плечами. — Так во сколько
встречаемся?
Автобус — это один разговор. А грузовик с наглухо закрытым
кузовом — совсе-е-ем другой.
— Ну? — торопила меня Ниу. — Давай!
— Подожди, я должен сосредоточиться.
— Да чего там сосредоточиваться? Ты всё уже сделал, осталось
только посмотреть.
— И почему у вас нет прозрачных крышек?
— А-а? — удивилась Ниу.
— Ладно, — вздохнул я. — Открываю.
И снял крышку с кастрюли. В лицо ударило облачко пара. Как
только оно развеялось, я увидел безнадёжно разварившееся месиво, на
которое даже с голодухи смотреть было тошно.
— Очень хорошо! — похвалила Ниу и деревянной лопаткой поковыряла
месиво.