Но самым рисковым оказался Профессор. Это он так себя преподнес при знакомстве:
– Владимир Владимирович. Профессор. К тому же поэт.
Наверное, по инерции. Профессор был слегка подшофе. Провожающая его несуразная команда обратила на себя внимание еще на перроне. Седые бородачи и пожилые девчонки поминутно братались: «Старик, я тебя люблю!» И орали стихи хором.
– Всем симпозиумом пожаловали? – съязвила тогда Ирина Андреевна.
– О, Конгресс Всемирных Поэтов! Они же, действительно, да, еще и ученые всех мастей. Впрочем, извините за беспокойство.
Профессор был невысок, суховат, с внимательными очками на длинном носу. С тем спокойствием на лице, что сообщает об удачливости и независимости. Сейчас он играл шаляй-валяй – все же устал на конференции, да и неохота было сосредотачиваться.
Просидели за преферансом до утра. Расплату решили отложить на вечер. И занялись приготовлениями к отдыху.
Владимир Владимирович отправился в туалет. Шел по коридору с упорством канатоходца. Помахивал полотенцем. Напевал себе под нос:
«Гуси-гуси, га-га-га, есть хотите? О да! Действительно. Если послушать со стороны, гогочем, как гусаки над лебедицей. Однако дивно хороша. Этот ивовый голос длиннолистый… Что-то мне все время напоминает… А Ник, кажется, спекся. Ведет себя, словно подросток. В маске Морского Волка. Поди, и в моря подался с какой-нибудь невезухи… А этот шулер – фрукт! Я бы не удивился. Ну и шут с ним. Пожалуй, я все-таки пьян. Гуси-гуси…»
Николай Иванович сидел один. Ему хотелось шарахнуть кулаком по столу. Чтобы кувыркнулись бутылки. Чтобы разлетелись карты. Куда-то испарилась веселость. Вот только же собирался навести порядок. Бубнил, строя в зеркале гримасы:
«Змея и есть. Думает, что я клюнул. Ишь, как ухаживает. Нет уж! Хаживали, хаживали по этим тропиночкам, не заманишь! – Ему сделалось смешно от словесной находки, и передразнил. – Дейст-ви-и-тельно, да-а».
Профессор его раздражал. Причем как раз потому, что нравился.
«Я и сам такой независимый. Я и сам люблю распускать словеса. Подумаешь, поэт! Подумаешь, профессор! Не проверишь. А вот верится, будь он неладен. Я бы с ним пошел в плаванье. С Борисом – нет. Никакой он не бизнесмен. Хитрец он, вот кто. Но в компании ничего, годится».
Владимир Владимирович вернулся в купе, когда все уже улеглись.