Он бежит ко мне: подошвы тяжело ударяются в пол.
Опускается на колени, вытирает слезы, дает на себя посмотреть.
— Я тут, Полина, все хорошо.
— Ты приехал. – Я безвольно раскисаю прямо ему в руки и падаю щекой на грудь.
Тут, прямо рядом с моими губами, бьется сердце: немного торопливо, грудь высоко поднимается и опускается, как от волнения. Он правда приехал? Это не мой воспалений мозг подсовывает химеры фантазий, о которых я сама бы сказала, что они безумны и нереальны?
— Полина… - слышу голос Адама где-то у меня над головой.
— Это твой сын, Адам, - говорю я быстрее, чем он успевает продолжить фразу. Боюсь, что именно это он захочет спросить, боюсь, что те слова сестры могут оказаться пророческими, и Адам мне не поверит. Да и с чего бы ему верить после всего, что я сделала? – Это правда твой сын. Я просто… просто плохая мама, потому что не могу подержать его еще хотя бы неделю.
— Я знаю, что это мой сын, Полина, - спокойно и уверенно говорит Адам.
Что-то во мне беззвучно ломается, потому что я изо всех сил цепляюсь в свитер Адама и все-таки поднимаю к нему взгляд. Мне нужны его глаза в этот момент. Я не знаю зачем и не хочу анализировать.
Во взгляде Адама только уверенность и покой. Он снова что-то знает, как будто сама Судьба подсказывает ему на ухо. Пара темных прядей выбились из-под хвостика, ноздри широко расходятся и сходятся, и это единственное, что выдает его волнение.
— А как же твоя поездка? Сорвалось что-то важное?
— Тамара Сергеевна дозвонилась, когда я как раз сошел с самолета. Пришлось возвращаться. – Адам мотает головой и потихоньку ставит меня на ноги. – Не сорвалось ничего такого, что нельзя было бы отменить ради тебя и нашего сына.
Я знаю, что он просто подбадривает меня подходящими приятными словами. Но будь это хоть на триста процентов ложь – я буду безгранично благодарна за нее до конца своих дней.
Наш разговор разбавляет появление Тамары Сергеевны: она быстрым шагом семенит через весь коридор, окрикивает какую-то женщину и вскоре вокруг нас уже целая куча акушерок, медсестер и врачей.
— У нее отошли воды, - говорит Тамара Сергеевна, и мне хочется с ума сойти от стыда за мокрые пятна на внутренней стороне бедер. – Пойдем, нужно посмотреть раскрытие. Адам, вам лучше переодеться.
Нас снова разрывают: около смотровой моего мужа фактически силой вырывают из моих судорожно сжатых на его свитере кулаков. Адам что-то говорит одними губами, и я с трудом угадываю обрывки «все хорошо» и «я здесь». Я повторяю эти слова, как мантру, пока врач меня осматривает и говорит, что через пару часов я уже буду держать на руках своего малыша. Я снова плачу, на этот раз от радости, и когда Тамара Сергеевна помогает мне подняться, повинуюсь порыву обнять ее за плечи и прошептать скупые, но искренние слова благодарности.