Виктория не спала. Лежала в том же положении и смотрела над
собой, большим пальцем левой руки попеременно касаясь остальных.
Мягкие ногти многим не дают покоя до самого заживления.
– Рената?.. – позвала она робко.
– Да?
– Ты спала?
– Почти… Скорее да, спала.
Рената отвернулась и тоже уставилась в перекрытие. Ничего
интересного. Всё как всегда: серый монолит осточертелого
углепластика… Теперь он надолго заменит ей… что? Белый потолок,
тот, что дома, в Бердске? А чем он лучше? Цветом если только…
И почему Ординатор перечислил Олю?.. Как такое могло случиться?
Бред какой-то…
– А я не могу уснуть, – прошептала Виктория.
Рената вздохнула. И горько усмехнулась. Она понимала, что
должна, обязана просто спросить «почему». По долгу службы, пусть
она теперь уже не медик. По зову натуры, всегда и везде сующей свой
не раз калеченный нос.
Она должна.
– В капсульном отсеке есть снотворное, если что.
– Я не об этом…
– А о чём?
– Ты никогда не задумывалась где мы… как бы это… – Виктория
подобрала нужные слова, – где мы бываем, когда на Земле нас уже
нет, но и в другом месте мы ещё не пробудились?
Конечно, Рената об этом думала. И не раз. Едва ли нашёлся бы
космопроходец, не размышлявший о тёплой, уютной вате тьмы, из
которой человека выдёргивает Ординатор. А если и нашёлся, ему б не
поверили. Всякий помнил ту тьму: манящее спокойствие и
безмятежность, неодолимый магнетизм. Быстро и безболезненно
высвободиться из неё можно только с помощью Ординатора. О таком не
думать – не уметь думать в принципе.
– В последний год я слишком часто об этом размышляю, Вик… – с
тяжёлыми нотами в голосе проговорила Рената.
– Знаешь, мой папа – католик. Такой, что в ортодоксальности даст
фору православному патриарху.
– Как его зовут? – отчего-то спросила Рената. Ей вдруг стало
жуть как интересно.
– Штефан.
Рената усмехнулась.
– Что смешного?
– Выходит, ты Штефановна? Немного забавно звучит.
– Нет. У нас нет отчества. Отчество прописывается только в
славянских семьях.
– Постой, ты – немка?
– Да. Я б сказала – германка. Так на русском будет
правильней.
– Католик в Германии, это как буддист в Исландии, наверное, –
предположила Рената и вдруг поняла, что с момента разговора с
Нечаевым, Буровым и Санычем ни разу не заикнулась.
– Интересное сравнение, но нет. Во-первых, католиков в Германии
немало: чуть меньше трети. Во-вторых, родилась и выросла я в Граце,
на юге Австрии. Через год после референдума и объединения в
Германскую Республику. Так вот…