Новобранцы стащили лошадь на волокуше прямо в яму и удалились,
оставив Батена одного ее закапывать.
― Ага, еще и цветочки на могилке посади, ― оценил труды Батена
издевательский голос.
Батен обернулся и увидел младшего урядника. Не ответил, конечно,
но тому этого и не требовалось.
― Зароешь тут, иди сортир чистить, — нагло ухмыляясь, приказал
он. Покачал головой: — Не следишь, там опять все дерьмом заросло, ―
и пошел по своим делам.
Батен молча закончил похороны лошади, отнес лопату в
хозяйственную часть и отправился исполнять привычное дело.
Там-то все и произошло.
Батен работал щеточкой над последним очком и по привычке, не
догадываясь даже, что его кто-то может услышать, цедил сквозь зубы
все, что думает о краевом дворянстве, краевом крестьянстве в целом
и об отдельных его представителях в частности, употребляя при этом
множество цветастых выражений и сложносочиненных сравнений,
почерпнутых им не только в гарнизонной казарме еще в Столице, но и
в многочисленных столичных же и не очень тавернах, кабачках и иных
питейных заведениях по всей Империи, где ему довелось побывать,
включая и родные места поминаемых им сейчас нелестно местных
жителей.
Он прекрасно помнил историю и хорошо знал, откуда пошли эти, с
позволения сказать, сословия: в трудные годы, когда Империя вела
изнурительные войны, отодвигая линию Лесного Пограничья к реке
Л'Гениб, сюда, на Край Земли, посылали инвалидов и прочих
неспособных к строевой службе. Продовольственного снабжения,
разумеется, им не давали, зато разрешили заниматься земледелием и
скотоводством. Неудивительно, что вскоре после этого в Империи
резко упали цены на жемчуг ― краевики, вместо того, чтобы держать
поморников в строгой изоляции, сами затеяли с ними контрабандную
торговлю. В более поздние времена Империя немало сил положила,
чтобы свести эту контрабанду к минимуму, но все же этот промысел
существует и посейчас. И кого же в нем обвинить, если заставы
задерживают всякого чужака, путешествующего без разрешения, а для
краевиков здесь дом родной?..
Батен цветасто излагал сам себе и обрабатываемому им отхожему
месту эти сведения, и не замечал, как за его спиной, внимательно
прислушиваясь к ней и понимая только ту ее часть, что являлась
местным фольклором, а об остальном только догадываясь, остановились
два солдата-краевика, пришедших по своей нужде к сортиру. Так
постояли, постояли эти любители изящной словесности, послушали из
истории родного края, а потом переглянулись да и, не сговариваясь,
в две ноги, врезали знатоку её подкованными сапогами пониже спины,
вложив в удар всю силу своих невысказанных чувств ― благо поза
рассказчика располагала, а чувств было с избытком.