Возможно, Батену из-за опьянения, которое он испытал после
выпитого раствора, вскоре стало казаться, что его собеседник
действительно похож на дракона из древних легенд — не того
злобного, который похищает принцесс и пачками переводит благородных
рыцарей, а того, какие бывают в чифандских легендах — доброго и
мудрого.
То, что мудрец назвал "побеседовать со стариком", оказалось, по
сути, просто односторонним монологом задумчивого мудреца, которому
возможно и не нужен был слушатель; мудрец лишь изредка обращался к
Батену с вопросами, да и те были по большей части риторическими и
ответа не требовали — разве кивка. Но у него возникало ощущение
приобщения к чему-то большому.
…О чем он говорил? Батен не всегда понимал, видимо, настолько,
видимо, глубоки были высказываемые мысли, а переспрашивать не
решался. Но все равно ему было интересно; так, наверное говорили
древние философы: много и непонятно, но о чем-то значительном…
Время от времени, мудрец еще раз выпивал своего раствора и
предлагал Батену. Но у того и так кружилось и путалось в голове —
не поймешь, от услышанного ли или от выпитого. Батен не понимал
ничего: кто же или что такое этот старик? Мудрец? Творец? Или
просто философ? Странно он говорил. И странное. В его словах порой
сквозила злая насмешка над всем, над всем этим — и тут Батен был
согласен с ним — нелепым миром. Но под ней — и Батен это тоже
чувствовал — скрывалась и боль и жалость к тому же миру. И от того
после его слов тоже хотелось странного…
А мудрец задумчиво продолжал все говорить, говорить,
говорить…
Он говорил об одиночестве — и Батен понимал, что одиночество
мудреца бесконечно, вселенски бесконечно, одиночество — нет, не
бога, но и не просто человека тоже. Это одиночество той собаки,
которая все понимает, а сказать умеет. Только наоборот. Ну как,
простите, объяснить, что-то людям, которые даже слов еще этих
понятий не придумали? Все равно, что пробовать втолковать что такое
синхрофазотрон ("Вот вы, молодой человек, знаете, что это такое —
синхрофазотрон?" Батен не знал. "Впрочем, я тоже толком не знаю",
признался мудрец) какому-нибудь мумбо-юмбо: только руками разводишь
и чертыхаешься от бессилия. А они еще при этом думают, что ты
что-то такое, волшебное, производишь… А и впрямь ведь производишь!
Да и как тут не произвести, когда в этом проклятом мире черт знает
почему определенный набор слов и жестов действительно может
привести к какому-нибудь акту творения. Любая из здешних летающих
обезьян — обладай они чуть более развитым речевым аппаратом — могла
бы творить чудеса пачками. Просто по закону больших чисел. И не
спрашивайте его отчего так! Сколько он уже здесь, а кроме того,
что, видимо, концентрация какого-то магического поля — тьфу, как
пошло-то, затерто! — здесь слишком высокое. Не мир, а сплошное
Лукоморье, прости господи!..