Он аккуратно вынул Плащ из длинного кармана и осторожно
расправил его.
Плащ лежал на его постели, как прославленное в боях знамя. Да он
и был таковым. Это был зачарованный Плащ товьярских Тевиров,
королей, которые присоединили в свое время к своему уделу и
Эрисихтон, и Мунитайю, и много еще земель и к западу и к востоку,
но при столкновении с Империей были неоднократно биты и потеряли
практически все, что имели, даже самое имя. Абраксас был истинным
потомком и наследником королей, но, пожалуй, во всем свете разве
что он и Плащ знали это - ведь Плащ никто не может взять в руки,
кроме самого старшего Тевира. Об этом сложены были песни и легенды,
и порой Абраксас под воздействием новейших вольнодумных идей готов
был проверить на ком-нибудь, действует ли еще Плащ на чужих людей,
или же эта его способность давно утрачена, а то и вовсе была
выдумана в свое время. Но что-то постоянно останавливало его -
может, почтение к реликвии, а может, опасение, что в Товьяре
поднимется шум, когда узнают, что живы еще Тевиры.
"Кто знает, может, сон этот всего лишь последствие неудобства,
причиненного поясом? - подумалось Абраксасу. - А может, сон
предвещает мне королевское величие?" Слышал он нечто такое. Да и
сокол является древним символом Тевиров.
Однако Абраксас был человеком практичным, а потому, складывая
обратно невесомый шелковый плащ, он просто подумал: "Да какое уж
тут королевское величие... Нам до весны бы дотянуть..."
Было рано, дом только пробуждался. Одевшись и поправив перо на
берете, Абраксас прошел на хозяйственную половину и вышел через
кухню во двор. Старая служанка в сопровождении дюжего молодца для
несения двух здоровенных корзин собиралась на рынок, и он вышел с
ними, только плестись старушечьей скоростью смысла не было, и он
намного обогнал их.
На рыночной площади было оживленно; тащились запряженными
лошадьми и волами телеги, дюжие носильщики тащили тюки и корзины,
торговцы открывали ларьки и ставили палатки. Тут же хозяева пивных
по летнему времени огораживали жиденькими низким штакетником
пятачки, ставили столы и лавки, выкатывали бочки с пивом. Пива с
утра пораньше, положим, Абраксас не хотел, но тут же подавали
обжигающе горячий суп и пироги. Горячие блюда вроде бы
предназначались крестьянам, выехавшим до зари и не позавтракавшим,
но только какой крестьянин будет тратить деньги на городские
разносолы, когда в узелке лежат собранные женкой сало да хлеб? Так
и получалось, что с утра пораньше к горячему жирному супу на рынок
собирались те, кто малость перебрал с вечера - это было что-то
вроде городского клуба, где почтенные мужи, степенно хлебавшие суп,
приходили в себя, делились вчерашними впечатлениями, сегодняшними
ощущениями и последними новостями. Утренний суп поистине был
исконной товьярской традицией.