А девушки здесь красивые, это Батен отметил сразу. Особенно во
время купания в озерце возле бани. И нравы тут явно проще, чем
наверху ― вспомнить хотя бы то же купание. Или одежду. Все здесь
одеты просто и непритязательно: та же грусова длинная до колен
рубаха даже без подпояски явно была здесь в ходу у всей молодежи
без различия пола. Что-то вроде повседневного домашнего платья. Кто
постарше, для относительно торжественных случаев, вроде
сегодняшнего ужина у мамы Корви, или просто в гости, надевали
поверх вышитой рубахи разноцветные килты и повязывались ткаными
серебром кушаками; женщины кроме того украшали всевозможным образом
свои волосы. Что касается нижнего белья, то если судить по тому, во
что его одели ― точнее, поправил он себя, не одели ― после бани,
сей элемент одежды у таласар отсутствовал, либо был не в ходу.
Батен невольно поежился под одеялом, вспомнив про отсутствие
белья. К этому тоже придется привыкать. Своей одежды после бани он
не видел, и что с ней сталось не знал. Да и к чему? Разве змея
интересуется сброшенной во время весенней линьки шкуркой? Нет, она
просто продолжает себе жить в новом одеянии, какого бы цвета оно не
было. Так уж устроено природой и Богами: раз дарована тебе эта
жизнь, надо продолжать жить, в какие одежды не обрядила бы тебя
судьба...
Батен не заметил, как плавно и незаметно его мысли перетекли в
сон.
И снилось ему, что он вернулся домой, в родимый Шеат, что в его
доме собрались встречать его все его родственники, и умершие дед и
отец тоже сидят со всеми за столом, и Альриша, совершенно нагая,
встречает его в дверях, и с подобающим почтением принимает скинутый
ей на руки плащ, под которым вдруг оказывается надетая прямо поверх
уланского мундира простая белая рубаха, которую он хочет, но не
может ни снять, ни содрать с себя, а отец, подойдя, крепко сжимает
его плечо и произносит почему-то женским голосом: «Не торопись,
голубчик, это не к спеху. Не нарушай того, что ниспослано
свыше…»
― ...Говорят же, что сон богами дан человеку, чтобы тело могло
отдохнуть от бренных дел, а душа позаботиться о самой себе, —
сказала мама Корви. — Пусть спит, а ко мне зайдете, когда
позавтракаете.
― Как скажешь, мама Корви, ― охотно согласился Волантис. Он
убрал руку с плеча Батена, которое тряс. ― По мне, так коли тело
бренные дела справно исполняет, так и душе спокойней.