Спать их уложили в комнате дочерей, и младшая оказалась этим
весьма недовольна. Она демонстративно задернула полог на своей
кровати и улеглась спать. Старшая, ровесница Гомейзы, оказалась
более общительной. Она подарила Эйли свою куклу, наряженную по
последней моде, хотя Эйли и заверяла ее, что в куклы давно не
играет, а потом до самой полуночи показывала Эйли утащенные у
матери модные альбомы. Гомейза завистливо вздыхала, Эйли была
равнодушна, а Адхафера — так звали молодую графиню — была в полном
восторге, что покинет, наконец, пыльный скучный город и увидит
блестящую Столицу.
Утро началось с суматохи, хотя губернаторша и была заранее
извещена и, кажется, могла бы заблаговременно собрать дочь в
дорогу. Тем не менее, упаковывать сундуки продолжали и в самую
последнюю минуту, когда девушки уже сидели в карете рядом с
назначенной им дуэньей госпожой Шаулой, вдовой гусарского майора и
двоюродной сестрой губернаторши.
Госпожа Шаула была уже в сравнительно зрелом возрасте, чтобы
кто-нибудь женился на ней по любви, и без малейших средств к
существованию, чтобы кто-то женился на ней по расчету. Во всяком
случае, в глухом губернском городе надежды на это не
оставалось.
Карета оказалась куда более быстрым и удобным средством
передвижения, чем пароконная повозка, крытая кожей, да и дорога
стала куда лучше. Карета, запряженная шестеркой серых лошадей
цугом, весело катилась в Столицу. Эйли смотрела в стеклянное
окошко, остальные больше дремали, изредка поглядывая на
расстилающуюся вокруг холмистую равнину, лишь кое-где пересеченную
речушками и усеянную небольшими рощицами.
На почтовых станциях лошадей меняли; тогда же можно было выйти
размять ноги, но госпожа Шаула следила за тем, чтобы вокруг не было
слишком много проезжего люда, который мог глазеть на благородных
девиц. На оживленных станциях она попросту не выпускала своих
подопечных из кареты, и тогда две служанки, приданные им, приносили
барышням заказанный обед, или лимонад, или фрукты. В таких случаях
госпожа Шаула приказывала тщательно задергивать занавеси на окнах,
но Эйли подглядывала за окружающим в щелочку и, надо признаться,
остальные девицы в этом от нее не отставали.
Мир вокруг менялся с каждой милей пути. Раньше горы сменились
безлюдными степями, теперь степи — рощицами, среди которых
раскинулись поля, затем начались сплошные леса — сначала
лиственные, потом сосновые. Эйли не могла поверить, что на
свете бывает столько деревьев. Хотя леса она уже видела на Краю, те
ее мало впечатлили: там деревья были низкие, кривые, даже извитые
какие-то. Теперь Эйли увидела наконец те деревья, за которые
таласары платили шелком. Огромные прямые стволы уходили, казалось,
в самое небо, но небо было прикрыто зелеными кронами и лишь редкие
лучи достигали земли у подножия этих гигантов. Увидев такое, Эйли
потребовала, чтобы карета остановилась. Госпожа Шаула попробовала
было возражать — что ж, Эйли просто распахнула дверцу, она
вполне была готова выпрыгнуть на ходу.