Эйли вышла из повозки, расправила темное дорожное платье. Тихая,
потерявшая уверенность Гомейза, сойдя с лошади, подошла сзади и
робко изобразила реверанс.
— Добро пожаловать, ваше высочество, — сказал губернатор,
приветливо улыбаясь. Он любезно поклонился, а его жена в
низком реверансе.
Эйли наклонила голову и, придерживая подол платья, взошла по
ступеням.
— Рада видеть вас, граф, — сказала она. — И вас, графиня.
Надеюсь, вы в добром здравии.
Она недаром несколько недель передразнивала в разговоре Батена
из Шеата; сейчас в ее речи почти не было привлекающих внимание
свистящих и подсвистывающих звуков, которые так режут слух имперца
в говоре таласар, и совершенно не было грубоватого и чуть
неряшливого выговора краевиков. Также Эйли весьма надеялась, что
хорошо усвоила и уроки этикета.
— Прошу, ваше высочество, пожаловать на женскую половину, —
пригласила губернаторша. — Я вижу, эта девушка с вами?
— Это Гомейза дочь полковника Мерака с Края.
Гомейза поклонилась. Губернаторша холодно посмотрела на нее.
Всякая шваль пользуется малейшим поводом, чтобы пристроить свою
дочь при Его Дворе. Но делать нечего, надо принимать и эту...
Гомейзу. Княжна-рыбоедка и то более приглянулась графине. Все-таки
в ней была высокая кровь, и врожденное благородство должно было
себя проявить — взять хотя бы достоинство, с которым она держалась.
Одно слово — Дочь Императора.
Княжна Сухейль с удовольствием приняла ванну и, против опасения
графини, не стала пробовать на вкус мыло. Графине показалось, что и
после купания запах рыбы не исчез окончательно, и она щедро
окропила гостью духами. Запах духов княжне не понравился, но она
стерпела. Графиня пожертвовала несколько капель и для Гомейзы,
чтобы хоть немного отбить стойкий запах конского пота и навоза.
В чистых одеждах девушки вышли к ужину. На княжне было простое
платье тонкого льна; из драгоценностей — скромный коралловый
кулончик на шелковом шнурке. Гомейза вырядилась в муслиновое
платье, принадлежавшее, судя по всему, еще её прабабушке;
гранатовое ожерелье на нем было таким же старомодным.
Подарки, которыми княжна одарила губернатора и его жену, были
достаточно богаты, чтобы скрасить причиняемое беспокойство, к тому
же княгиня Сагитта, выбирая их, подумывала о том, что у графа
Менкалинана есть дети и, без сомнения, он захочет, чтобы кто-то из
них сопровождал Эйли ко двору Императора. "Будем щедры, но не
чрезмерно, — решила княгиня. — Возможность отправиться к Великому
Двору — уже достаточно щедрый подарок". Поэтому губернатор получил
ярко-синий плащ из морского шелка, которому не страшен никакой
дождь, а губернаторша — набор черепаховых гребней, украшенных
жемчугом. Младшей дочери достался длинный шелковый шарф, старшей —
браслеты из черного коралла; и не стоило бы делать ей такой дорогой
подарок, но именно она была назначена в сопровождающие к Эйли (До
недавнего времени черного коралла в Империи не знали, только
красный, но недавно, после открытия островов архипелага Ботис,
княгиня Сагитта велела попробовать выставить его на обмен с
имперскими купцами. По привычке купцы попытались было сбить цену,
но таласары просто отказались продавать, и тогда купцы согласились
с установленной ценой. Естественно, внутри Империи стоимость
черного коралла была и вовсе фантастической). Губернаторша,
казалось, была вполне довольна подарками, и Эйли успокоилась. По
крайней мере, для себя она ее благосклонность заслужила. Гомейза её
мало волновала. Пусть графиня пособьет с нее спесь, поделом.