Я пожал плечами. Дыхание уже
почти выровнялось. Пускай себе громадный чёрный воин потешится. Ещё
раз расскажет мне то, что я и так прекрасно знаю.
Но нет, его толстые губы
раздвинулись в усмешке. Вся правая рука в сизых резах и татуировках
уже пяти степеней посвящения. Я для него открытая книга. Он двинул
копьём, жестом приказывая следовать за ним и пошёл вперёд.
Пошел неспешно, однако, мне всё
равно пришлось за ним бежать. Ступни вязнут в рыхлой листве,
папоротники хлещут исцарапанное тело. Мне постоянно приходится
задирать голову, чтобы не потерять из виду его красную набедренную
повязку - единственное яркое пятно, что вижу в парящем тумане
джунглей. Унизительно, но выходит только так - Карраури выше меня
чуть ли не вчетверо, и каждый его бесшумный шаг, стоит моих
четырех.
Но все же я позволил себе
усмехнуться, подумав: «конечно, я для него открытая книга, но воин
понятия не имеет, что в ней больше одной страницы». А он
продолжал:
- Только то, что одна невинная
девочка нашла тебя привлекательным, когда ты нелепо топорщился на
циновке, и оставило тебе жизнь. Сейчас-то она конечно давно не
улыбается. Чему радоваться, если ты в свои тринадцать лет макушкой
не достаёшь ей даже до груди.
- Ну так и оставили бы с
уродивыми, раз так не по нраву! – крикнул я.
Перед Карраури, не так стыдно за
свой нелепо-низкий ломающийся голос. Воины громко смеются, но
быстро привыкают, уже через пару минут перестают обращать внимания
на звуки, что вырываются у меня из глотки, было бы понятно и ладно.
Это женщины могут часами хихикать на все лады, приходя специально
поглазеть, потыкать пальцем.
Тоже мне, спасли! Лучше бы
бросили в джунглях, как обычно делают со всеми выродками. Тем более
год от года появляется все больше дефектов. А Кетана, напротив
совсем перестала улыбаться, когда его видит. Карраури
продолжал:
- К уродивым, тебя было не
определить. Это просто новые души, тела же, отлиты правильно. Шаман
так и не разобрался, из какого рода тебя вызвала твоя мать, поэтому
и определил к уродам. Надо же выяснить, полезны твои уродства
племени или вредны. Но сейчас он все чаще говорит, что ты подвергся
какому-то проклятию…
Голос воина удалялся. Увлёкшись
рассуждениями, он перешёл на обычный шаг и, как я не спешил, тут же
отстал. Хотел бы я так же непринуждённо передвигаться, но всё
бесполезно. Оставалось лишь стиснуть зубы и бежать в том
направлении.