А затем произошло то, что привело меня в дом сирот, а маму – в психиатрическую клинику. Я боялась остаться одна, но лишь в восемнадцать лет поняла, что всегда была одинокой. Что в родительском доме, что где бы то ни было.
– Кто тебя выпустил? – сглатывая комок в горле, я уставилась на женщину, когда-то бывшую первой красавицей. Сейчас же она выглядела лет на восемьдесят, не меньше.
Она порылась в широком кармане своего медицинского халата с бейджиком «Сара Фокс» и достала из него некий продолговатый предмет, напоминающий шариковую ручку. Я все еще не могла прийти в себя и надеялась, что это страшный сон. Последствия лекарств, назначенных мне доктором Грином.
– Ты действительно хочешь это знать, дочь? – мама вопросительно вздернула бровь и внимательно проследила за моей реакцией, пока снимала «колпачок» с принесенного предмета.
Это оказался чертов скальпель. И когда я осознала это, было слишком поздно. Она стояла над голым животом Конрада и, сделай я что-то неправильно, острый скальпель просто превратил бы его живот в кровавое месиво.
– Хочу, – прошептала я, не в силах унять дрожь и холод. Словно мышечная память вернула меня в то время, когда я мучилась под разбитым окном, ворочаясь в тонком свитерке.
– Это уже неважно, – отмахнулась она. А когда яркий блик проезжающей мимо машины попал маме на лицо, я смогла разглядеть его в полной мере. То безумие, что читалось там между строк. Тот совершенно неосмысленный взгляд, будто у только что очнувшегося после комы человека. «Вряд ли она могла сама пробраться сквозь охрану без посторонней помощи», – догадалась я, отчего стало еще более не по себе.
– Тебе помог отец? – мягко спросила я, стараясь казаться спокойной и добродушной, хотя внутри меня тлела самая настоящая лава. Я не тешила надежд про семейную встречу, не жаждала ее… Но, видимо, судьба решила меня за что-то наказать.
Женщина медленно опустила кончик скальпеля к животу Шульца, потому как заметила мое учащенное дыхание и страх, скрыть который было просто невозможно. Ей нравилось оцепенение, явно читающееся в моих глазах, она получала удовлетворение от того, как тряслись мои губы, а голос срывался на рыдания.
– Нет, нет, нет… Ты не можешь такое спрашивать… – спутанно протянула она, без особого труда разрезая резинку штанов Конрада, чем демонстрируя явно наточенный медицинский прибор. До этого момента я отчаянно надеялась, что это муляж. – Но нам помог выбраться один человек. Хороший, понимающий… Именно поэтому твой отец запретил мне его трогать. А я бы хотела, но не хочу огорчать моего любимого Джека.