Два броненосных брата на всех парах мчались за одиноким рейдером
в расчете если не достать, то хотя бы отогнать наглого русского
дальше в океан. Однако русский, у которого, кажется, появились
поломки в машинах, начал понемногу приближаться. В азарте погони
большинство наблюдателей следило только за убегающим, поэтому на
австрийцах не сразу обратили внимание на приближающий с зюйда дым.
Не столь густой, как у них, он мог принадлежать либо какому-то
одинокому купцу, либо еще одному крейсеру противника с нефтяным
отоплением котлов. И когда уже можно было рискнуть и выпустить
первый снаряд из носовой 24-сантиметровки, оказалось, что
оправдались худшие опасения. Отсекая своим движением от курса на
базу и заодно на ковыляющий в ее сторону «Сегетвар», во всей своей
грозной красе к мгновенно превратившимся из загонщиков в дичь
австрийцам приближался русский линейный крейсер. Тот самый, который
по разработкам всех известных военно-морских теоретиков
предназначался не только для участия в эскадренных боях, но и для
борьбы с крейсерами противника, в первую очередь именно с
броненосными. Теперь убегать, вовсю напрягая винты, пришлось уже
австрийцам. Но от линейного крейсера, идущего полным ходом, так
просто уйти оказалось невозможно. С каждой минутой он нагонял
насилующие свои машины австрийские корабли. Кроме того, второй
русский крейсер, неожиданно вернувшись, открыл огонь, маневрируя на
дальности, предельной для обстрела главным калибром противника.
Причем сам он стрелял в ответ вполне уверенно, имея, как поняли
австрийцы, отличные дальномеры и отлаженную систему управления
огнем. Конечно, на такой дистанции даже эти преимущества
нивелировались большим рассеиванием снарядов. Но перестрелка сразу
с двумя кораблями затрудняла и управление огнем, и сосредоточение
его по важнейшей цели, каковой, несомненно, выступал линейный
крейсер, отрывший огонь из своих десятидюймовок.
В дополнение ко всему начала портиться погода. Сильное, почти
штормовое волнение заставило прекратить огонь из казематных орудий.
По русским теперь стреляли всего четыре расположенных по
французскому образцу в одноорудийных башнях 24-сантриметровки и две
19-сантиметровые пушки, стоявшие в одиночных установках на
надстройке в корме. Теперь превосходство русских в артиллерии из
подавляющего превратилось буквально в раздавливающее.