И он напился…
***
Застонав от прихлынувшей боли, Антон
сел. Сквозь маленькое окошко в стене вливался дневной свет. Антон
осмотрелся. Он лежал в постели, прикрытый одеялом из грубой шерсти.
Та ощутимо покалывала тело. Сама постель представляла собой матрас,
брошенный на топчан без спинок. Судя по ощущениям, матрас, как и
подушку, набили сеном. Рядом с топчаном стояла лавка. На ней,
аккуратно сложенная, покоилась форма Антона. Здесь же стояли сапоги
с обернутыми вокруг голенищ портянками. Это говорило о том, что
разделся Антон сам. Пограничник стал вспоминать вчерашнее.
Сначала он мрачно пил. Заметив его
состояние, орки решили развеселить гостя. Стали бить в бубен и
танцевать. Получалось это у них, по мнению Антона, плохо. Он вышел
в круг и врезал цыганочку с выходом. Танцевать Антон умел – в
школьном кружке научили. Орки пришли в восторг: хлопали в ладоши и
свистели в дудки. Распалясь, Антон вытащил в круг Нулорк и отжег с
ней. Поначалу та смущалась. Но, подбадриваемая сородичами, оттаяла
и пустилась в пляс. Получалось это у нее ловко. Антон сплясал с ней
русского и полечку. Затем подозвал Телорка и стал учить соратников
петь «Сегодня ночью все спокойно на границе…» Слова песни он
переводил на молдавский, а Нулорк – на оричьий. Не пошло. Орки
многое не понимали. Например: «А на плечах у нас зеленые погоны».
Или: «В любой момент ракета может в небо взвиться, в любой момент
приказ «В ружье!» разбудит нас». Объяснять было долго. Антон решил
не мучиться и предложил спеть «Не плачь, девчонка!». Эта песня
пошла, пришлось только слегка переделать текст. Скоро вся деревня
голосила:
– Не плачь, орчанка! Пройдут
дожди!
Твой орк вернется, ты только
жди.
Пускай далеко твой верный
друг.
Любовь на свете сильней
разлук!
В финале Антон разошелся настолько,
что спел скабрезные частушки:
Манька Ваньку тянет в
лес.
Ванька упирается:
В магазине мяса нет,
Хрен не поднимается.
И еще эту:
Все картошка да картошка
И с водою молоко.
От картошки хрен –
гармошкой,
И не лезет далеко.
Здесь следует пояснить, что столь
вредные для советской власти песнопения Антон выучил отнюдь не по
вражеским «голосам». И даже не в институте, где, как водится в
интеллигентной среде, к советской власти относились скептически.
Частушкам его научили в рабочей среде. Той самой, которая, по
мнению КПСС, была ее надежной опорой. Что, однако, не служило
Антону оправданием. Советский человек за границей должен вести себя
достойно. И не важно, куда он попал: в капиталистическую страну или
фэнтезийный мир. Стыдно!