Комнаты их находились рядом, и они до
глубокой ночи могли перестукиваться одним им известным кодом. В
итоге даже кровати пришлось сдвинуть к одной стене, потому что
Джованна простывала, пока стояла босая ночью во время переговоров.
И те, кто входил к ним, видели, как Валентин и Джованна спят,
прижав ладонь к стене, словно ощущали друг друга через
преграду.
Отец-исповедник нашел описания тесной
дружбы между близнецами, пытался убедить отца детей, что в них
заключены души близнецов, рожденных с разницей в год. И это в итоге
успокоило синьора Альбу, который волновался, что взросление может
свести детей с невинного пути. Отец-исповедник много времени
проводил с Джованной и Валентином, объясняя им, что вскоре они
станут взрослыми, и каждому нужно будет обзавестись семьей, и пути
их будут разными. Дети кивали, но при этом держались за руки,
словно защищая свой союз от слов священника. Они все понимали, но
пока было возможно быть вместе и не выбирать, они хотели просто
быть друг с другом. Братья их любили, они приняли с самого начала
этот союз, не чувствуя ревности, потому что, когда они были
вчетвером, никто не чувствовал себя за пределами семьи. Напротив,
семьей были они четверо.
Они шли по Флоренции, и прохожие
оборачивались вслед: все четверо были статными, красивыми. Старший
брат и сестра были рыжими с зелеными глазами, а средний и младший
братья - темноволосыми и кареглазыми. Мать Джованны умерла от
родильной горячки вскоре после рождения девочки. И Джованна,
похожая на мать, стала для мальчиков одновременно и сестрой, и
воспоминанием о матери. Для отца она была так дорога, что он не
торопился обручать ее, как было принято, малышкой. Он ждал…
Отец ждал у окна кабинета, глядя на
приближение своих детей. Яркие, солнечные, смеющиеся, счастливые…
Словно пение птиц, доносились до него их возбужденные голоса.
Франческа, будь она жива, стояла бы сейчас рядом с ним: рыжие косы
ниже пояса, ямочки на щеках от улыбки, блеск в зеленых глазах. И
как бы хотелось прижаться к ложбинке между ее шеей и плечом,
вдохнуть ее запах, скользнуть ладонью по талии и бедру, изгибу,
словно созданному для его ладони, будто их подлаживали друг под
друга до их встречи, задолго до того, как она улыбнется ему в
первый раз, задорно и кокетливо, и в последний, собрав все силы,
пытаясь подбодрить.