«Уйдёт! – мелькнула мысль, но тут же
Шооран успокоил себя: – Никуда она не денется. Мягмар».
Тукка бежала, шарахаясь из стороны в
сторону, Шооран качнулся ей вслед и понял, что бежать не сможет. Не
слушались ноги. И вообще какая сейчас может быть охота, куда бы он
дел тукку, умудрись он даже добыть её? Шооран вернулся и сел на
вымытый камень, который ещё не успело затянуть нойтом.
Как назло, тукка, отбежав немного,
остановилась и словно ни в чём не бывало принялась копаться в
грязи. Шооран смотрел на неё, и что‑то медленно ломалось у него в
груди. То, что было значимо ещё два дня назад, рассыпалось пылью, а
нового взамен не появилось. И не было сил даже удивляться
происходящему. Тукка копошилась неподалёку в большой луже, и
казалось, так и должно быть, что так уже бывало прежде. И когда
большая серая тень, перемахнув тэсэг, упала, разбрызгав грязь, и
свистящий удар развалил надвое не успевшую выпустить иглы тукку,
Шооран тоже не удивился и не испугался, а продолжал сидеть, так же
спокойно глядя на нового зверя.
Зверь был велик – вдвое больше
Шоорана. Разделённое на сегменты тело одето тускло блестящим
хитином. По усаженным режущими пластинками усам – жёстким и
длинным, в человеческий рост – Шооран признал его. Перед ним был
парх, второй после гвааранза хозяин шавара.
Парх подполз было к убитой тукке, но
остановился и начал сворачиваться в гигантский клубок, поджимая под
себя сегменты хвоста и скручивая секущие усы.
«Готовится прыгнуть, – понял Шооран.
– На меня».
По‑прежнему не было страшно, но всё
же Шооран вскочил и побежал, переступая мягкими, как сырой харвах,
ногами. Побежал, потому что надо было бежать. Теперь он словно
тукка петлял и шарахался от тэсэга к тэсэгу, но при этом
удивительно спокойно повторял прежнюю мысль, примеривая её на этот
раз к себе самому: «Никуда он не денется. Мягмар. Время удачной
охоты».
Разогнувшись со звонким костяным
щелчком, парх прыгнул. Шооран швырнул ему навстречу сумку с чавгой,
и это сбило безукоризненно точный прицел: усы разрубили грязь в
полушаге от ног Шоорана. Шооран метнулся в сторону, за небольшой
тэсэг, присел, надеясь, что парх потеряет его из виду. И то ли это
действительно произошло, то ли парху просто надоело прыгать, но он
на минуту замер, потом развернулся и пополз к своей первой жертве.
Распущенные усы безвольно волоклись по грязи, четыре пары острых
роговых челюстей бесцельно пережёвывали что‑то. И Шооран вдруг
вспомнил, что из такой челюсти был сделан мамин скребок для
кожи.