* * *
Меньше чем за два месяца Шооран
освоился с жизнью на сухом оройхоне. Его уже не так поражали
сказочное изобилие и богатство, хотя он по‑прежнему не мог
поверить, что и в земле вана многие живут не хуже. Шоорана больше
не пугали низкие потолки, он облазал весь алдан‑шавар – сложную
систему ходов, залов и коридоров, располагавшуюся под поверхностью
оройхона. В алдан‑шаваре было два яруса. Первый – светлый и сухой,
со множеством больших и малых выходов на поверхность, тех самых,
что так пугали его на мокром оройхоне. Во второй ярус можно было
проникнуть из первого. Там всегда было сыро и тепло, на жирной
земле сплошным ковром расстилался наыс – бледные мясистые грибы,
бесконечно вкусные, если их сварить или зажарить, но съедобные и
сырыми, и сушёными. Тьму в нижнем ярусе рассеивали медлительные
светящиеся слизни, грызущие наыс. Старик собирал слизней и приносил
в комнаты, когда ему казалось, что там недостаточно светло.
Наверху множились свои чудеса. В
центре оройхона бурлили источники воды, неведомо как пробивавшейся
на поверхность, не затопляя алдан‑шавар. Вода растекалась
несколькими ручьями, в них нежились благодушные бовэры – те самые
толстобокие звери, что когда‑то так поразили Шоорана. Время от
времени старик забивал костяным гарпуном одного из бовэров, после
чего они с Шоораном недели полторы объедались мясом. Остальное
время ели наыс, плоды туйвана и хлеб. Хлебная трава, вначале
разочаровавшая Шоорана, оказалась вещью замечательной. Одно из
полей старик содержал в порядке, вовремя выкашивал и собирал
тяжёлые гроздья зёрен. Замоченные в воде зёрна достаточно было
заквасить кусочком светящегося слизня, и через несколько часов
зерно размокало в кашу, саму по себе безумно вкусную. Но истинное
пиршество начиналось, когда старик досыпал в кашу растёртые и
небродившие зёрна, замешивал на соке плодов туйвана и отправлялся к
границе – печь на краю авара пышные медвяные лепёшки. Или варил в
кипящей воде круглые колобки.
Чтобы готовить горячее, было вовсе
необязательно уходить к аварам – сухие стебли хлебной травы горели
жарким бездымным пламенем, а у старика была пара кремней, дававших
искры при ударе друг о друга. Впрочем, кремнями старик пользовался
редко – берёг.
Первое время оправившийся Шооран не
вылезал из алдан‑шавара, бродил с одного яруса на другой,
выглядывал в узкие окошки малых лазов, исследовал коридоры,
соединяющие залы обжитого суурь‑тэсэга с соседними системами пещер,
куда старик никогда и не заходил, что доказывал многолетний слой
нетронутой пыли. Заблудиться Шооран не боялся, зная, что всегда
может выйти назад по собственным следам, даже в нижнем ярусе
отлично видным в мерцающем свете большого слизня.