Клара сжала кулаки. Вот чем надо заниматься, а не искать
какие-то там Мечи, да ещё по заказу… она поспешно зажала себе рот:
имя того, кому она дала своё Слово боевого мага, не следовало
произносить даже мысленно. Да ещё эта глупая ссора с Игнациусом.
Может, старый наставник и в самом деле прав и браться за этот заказ
нельзя было ни в коем случае? Кто знает, на что способен этот,
которого Архимаг Коппер упрямо называл Павшим, хотя, само собой,
никто не мог сказать, откуда и почему он падал? Не означает ли, что
Клара может ввергнуть мир в ещё большие беды, по сравнению с
которыми даже козлоногие покажутся вполне мирными и симпатичными
созданиями?
– Вот оно, поле-то, – вернул к реальности глубоко
задумавшуюся чародейку голос Кицума. – Куда обещал, туда и
привёл.
– Да, да, спасибо тебе, – рассеянно отозвалась Клара,
оглядывая уныло мокнущую под частым осенним дождём раскисшую
землю. – Теперь вы с Тави смотрите в оба! Чтобы ни одна душа и
близко не подобралась, ни живая, ни мёртвая.
– Чего уж тут, милостивая госпожа, поле кругом чистое да
ровное, никто и так не подлезет, – с неожиданной
независимостью пожал плечами Кицум. – А кто подберётся, тот
моей петельки попробует.
Клара внушительно посмотрела на клоуна, однако тот нимало не
смутился.
– Иль не помнит милостивая госпожа, что я не просто так по
ярмаркам шлялся, а Серой Лиге служил? Так что не извольте
беспокоиться, никто ни слов ваших не услышит, ничего. Делайте своё
дело, а я уж со своим как-нибудь справлюсь.
– Как-нибудь меня не устраивает, – огрызнулась
несколько сбитая с толку Клара.
– Идём, Тави, – вместо ответа сказал Кицум. –
Двадцать шагов от меня влево сделай и смотри на меня, по сторонам
даже и не пытайся, потому что если к нам кто по открытому месту и
подлезет, так ты, Вольными воспитанная, его и подавно не
увидишь.
Тави скорчила гримасу, однако же подчинилась.
Так они и пошли вперёд – и с каждым шагом у Клары всё сильнее и
сильнее кружилась голова. Поле помнило бой, помнило каждое его
мгновение, помнило каждого убитого. Впитав в себя кровь и людей, и
гномов, и Дану, смертное поле не делало разницы между погибшими.
Для земли, принявшей последний вздох умирающих, все они были
равны.
Здесь дрались остервенело, забыв о собственных жизнях, здесь шли
на железо так, словно у бойцов в запасе был не один десяток жизней.
Здесь столкнулись друг с другом застарелая, любовно взращённая,
выпестованная ненависть и жестокая новая сила, привыкшая сметать со
своего пути все, хоть сколько-нибудь мешающее. Здесь столкнулись
давние и непримиримые враги, столкнулись – и щедро полили землю
собственной кровью, точно старались затушить бушующий на ней
незримый пламень, не понимая, что тушить его следует внутри
собственных душ – в первую очередь.