Почему это так? Почему злодеи, одержимые, лишённые всего, кроме
лишь чудовищной тяги к убийству и мучительству, могут творить свои
грязные дела безнаказанно, а если мы, Боги, пытаемся сами положить
этому конец, последствия наших побед оказываются куда хуже и
страшнее, чем если бы мы совсем не вмешались?
И не к кому обращать вопросы. Кто выше нас в Упорядоченном?
Великий Орлангур? Однако Дух Познания после нашей победы в
Обетованном не слишком жаловал нас своим вниманием, пустившись по
каким-то одним ему ведомым путям в странствие, вполне могущее
оказаться бесконечным. От Демогоргона же с самого начала времён
никто не получил никакой помощи.
О, это что-то новенькое. Над башнями Брандея возникло какое-то
стремительное движение – неразличимо-слитное нечто трепетало
радужными крыльями, изо всех сил спеша прямо к тому месту, где
стоял я.
Капитан стражи пролаял короткую команду. Пикинеры сомкнули ряды,
стрелки растянули луки, щитоносцы клацнули сдвинутыми и
сцепившимися щитами. Всё правильно. Они поклялись защищать меня от
того, что может пронзить, или разрубить, или размозжить. От
заклятий я уберегу себя сам.
Тварь, мчавшаяся на нас от башен Брандея, казалось, не имела
постоянной формы. Только радужное полукружье крыльев, только
стремительный росчерк чёрного да блеск пары громадных
многофасеточных глаз.
– Не стрелять! – крикнул я страже. Тем более, что
простые стрелы тут ничего бы не сделали – посланца Хаоса охраняли
могущественные чары. Я мог бы развеять их, но… пока ещё рано.
Посмотрим, зачем её выслали. Переговоры? Но что они могут нам
предложить?
Бестия зависла в двух дюжинах саженей. Незримые по-прежнему
крылья трепетали, сухо трещали, фасеты разгорелись сумрачным
пламенем.
– Хедин, Познавший Тьму! – прогнусавило существо,
пользуясь давным-давно не звучавшей речью – языком моего Поколения,
последнего Поколения Истинных магов. – Так провозгласили уста
пославшего меня: отступись от Брандея, о Познавший Тьму, ибо у нас
есть чем купить жизнь и свободу.
Ракот на моём месте, несомненно, прорычал бы нечто вроде: «Боги
не торгуются!» и приказал бы изрешетить посланника стрелами. Мой
названный брат не всегда и не за всеми признавал право на
дипломатическую неприкосновенность.
– Чем же? – коротко спросил я. Не имело смысла
тешиться пустым словесным состязанием.