Не случись ей напомнить о досадном
проколе и об Ирвине, возможно, все могло быть иначе. Возможно... У
девочки, шагнувшей в сон, не было шансов, но она была первой, кто
осмелилась. Кто смогла. Первой за долгие годы, и если бы не
Ирвин…
Ирвин Лэйн. Лорд Ирвин Лэйн.
При мысли о нем над пальцами
заклубился ядовитый туман.
Этот недосягаемый идеал Шарлотты
видел все, что с ней происходит, но ничего не сделал. Просто слезы
ей вытирал.
Защитничек.
Гувернантка, ударившая его сводную
сестру Вероник, в тот же день упала с лестницы и сломала ноги. Обе,
совершенно «случайно». И пусть отец был в ярости, Вероник больше не
били. Его самого часто сменяющиеся гувернеры никогда не коснулись и
пальцем. Хотя он вел себя порой мерзко, а порой просто невыносимо,
наказывать его не решались. Случись такое, отец вырвал бы им руки с
корнем (и не факт, что иносказательно). Нет, его воспитанием герцог
де ла Мер занимался сам.
Наказаниями тоже.
Симону Эльгеру не нужно было
прибегать к магии, чтобы причинять боль, но магия, вне всяких
сомнений, была им любима особенно. Настолько, что сорванный в
криках голос приходилось восстанавливать неделями.
«Посмотрите на свой!»
В темноте воспоминаний, в которой он
оказался после слов Шарлотты, самой страшной была не смерть. Не
одиночество. Не пустота. Самым страшным было лицо отца, на которого
он с каждым годом все больше становился похож. Возраст сгладил
мягкие черты матери, раскрывая его истинную суть. Те немногие, кто
видел его без маски, ошибочно предполагали, что видят настоящее
лицо, но настоящим оно стало сейчас. Когда сквозь холод проступала
тьма, бушующая в крови.
Оттолкнувшись от комода, он смотрел,
как гаснет ядовитая зелень на кончиках пальцев. Как тает золото в
радужке. Он ошибка природы, но с этим уже точно ничего не поделать.
Да и надо ли? Когда могущество обречено гнить в тебе заживо, самое
главное им не отравиться.
Не превратиться в подобие отца.
Коснувшись артефакта, он отошел к
окну. В том, что в Шарлотте есть магия, он начал подозревать в ту
минуту, когда она проснулась. Туман клубился над ней и должен был
удержать во сне, но она открыла глаза. Потом был сон в библиотеке,
в котором она впервые осознала себя в реальности гааркирт. Но
теперь…
Негромкий стук заставил обернуться к
двери.
— Входи.
Иньфаец шагнул в спальню: невысокий и
обманчиво-хрупкий. Несмотря на переезд, он не изменял себе и ходил
в одеждах, которые носили на его родине. Свободные штаны и рубашка
с воротником-стойкой, обувь, позволяющая ступать бесшумно. В
полумраке парящего над ними магического светильника его лицо
казалось удивительно бледным.