— Правильно, гадина? —
поинтересовалась почти нежно, разглядывая припухший узор на
запястье. Который на такие крамольные мысли никак не отозвался.
Додумать, правда, я их не успела.
— Вы все еще одеты? — Орман шагнул
внутрь и захлопнул за собой двери.
От сюртука он избавился, но
переодеваться не стал, оставшись в тех же брюках, рубашке и жилете,
в которых заявился ко мне. Разве что сейчас он был босиком.
Очаровательно.
— Такой и останусь, — заметила я и
сложила руки на груди. — До тех пор, пока вы не предоставите мне
маску.
Он сложил пальцы на уровне лица,
пристально глядя на меня. Расписка вела себя прилично, а значит…
значит я получу маску, чего бы мне это ни стоило.
— Мы договаривались, что я буду вам
позировать обнаженной, и я не отказываюсь это делать. Просто хочу
быть уверенной, что в скором будущем мой портрет не окажется у
кого-нибудь в гостях.
— Снова за старое, мисс Руа? —
поинтересовался Орман. — Обнаженной — это значит безо всего. Ни
масок. Ни клочка ткани. Вы. Должны. Быть. Раздеты. Полностью.
Последнее слово он произнес, глядя
мне в глаза. Лишая последней надежды на то, что удастся хотя бы
прикрыть лицо. Понизив голос до тех хриплых интонаций, от которых
вспыхнули щеки и стало нечем дышать.
— А впрочем, я готов пойти вам
навстречу.
Готов? Он… Что?!
— Если вы пойдете навстречу мне и
согласитесь кое-что надеть в дополнение к маске. Подойдите к
комоду, мисс Руа, и откройте верхний ящик.
С вызовом встретила его взгляд и
направилась к стене. Наверняка хочет предложить что-то вроде белья,
о котором я читала в журнале у Лины. Она называла это пошлостью, а
мне… в общем, даже понравилось. Как художнице: я бы такое
нарисовала, хотя Лине в этом не призналась. Вэлейскую моду
энгерийке понять достаточно сложно, но если верить автору статьи,
для вэлейских модниц такое в порядке вещей. Ажурные чулочки, тонкое
кружево белья, которое почти ничего не прикрывает... С другой
стороны, либо обнаженной, либо так, что по сути одно и то же, а
если лицо будет прикрыто маской, стыдно будет только мне самой.
Очень стыдно.
Невероятно.
Но об этом больше никто не
узнает.
С этой мыслью я потянула на себя
верхний ящик комода и замерла.
В глубине его, свернувшись змеей,
лежала веревка.
Веревка. Самая обычная веревка,
больше в ящике не было ничего. Я выразительно моргала на нее до той
минуты, пока за спиной не раздался насмешливый голос: