Такое же «па-де-де» исполняли и оппозиционные славянофилы. В
данном случае можно упомянуть Ивана Аксакова. После 1863-го года он
резко отказался от идей, связанных с польской независимостью. Весь
свой авторитет известный славянофил-консерватор направил на
открытую поддержку имперского репрессивного курса. Поляки, по его
мнению, должны проявить «покорность и верность», «признать
необходимость единства верховенства русского государственного
начала». Один из главных интеллектуалов своей эпохи требовал
растворить поляков в русской массе, иначе они поступят аналогичным
образом со славянским населением Украины и Белоруссии.
Единственное, чего не указал неистовый Иван Сергеевич, где взять
тот самый «растворитель», приводящий поляков в состояние
преданности.
А в это время шляхтичи занимались своим привычным делом –
барагозили, саботировали, а как только выдавалась возможность –
переходили от холодной войны с «русским игом» к горячей. Несколько
поляков, в том числе братья Бронислав и Юзеф Пилсудские, вместе с
братом Ленина Александром Ульяновым принимали участие в подготовке
неудавшегося покушения на Александра III .
Всего на территории привислинских губерний для приведения в
покорность местного населения, самодержавие было вынуждено
постоянно держать 300-тысячную армейскую группировку – больше, чем
будет задействовано в Русско-японской войне.
Естественно, что такая ситуация отражалась на бытовом уровне.
Историк-славист Алекса́ндр Льво́вич Пого́дин характеризовал
отношения русских и поляков в Варшаве, как «взаимно раздражённые,
полные недоверия и неприязни». Ему вторил Александр Александрович
Корнилов, утверждая, что «в русском обществе Александровской поры
антипольские настроения были отнюдь не редкостью, а в войсках к
полякам относились вообще враждебно». Другое дело, что в высшем
обществе от этой проблемы предпочитали отгораживаться, делать вид,
как будто её вообще нет.
Только один человек в империи знал, каким образом можно
интегрировать в состав государства территории с более высоким
уровнем развития, чем собственные земли метрополии. После победы во
Второй мировой войне он провел филигранную операцию по инкорпорации
в состав СССР Пруссии во главе с Кенигсбергом, переименованным в
Калининград. Опыт «умиротворения» местного населения был настолько
впечатляющим, что никаких вопросов о лояльности населения
присоединенных территорий впоследствии больше никогда не
возникало.