— Ты и вправду чокнутая. Как это я сразу не догадался? Хотя, чего можно ждать от потомства беглого беса и смертной бабы, — взревел демон, хватаясь руками за рогатую башку. Но я не обратила внимание на его выпад и подошла ближе, силясь рассмотреть лежащего на земле.
— Это что, Ангел? Ты убил посланца Божьего? Совсем осатанел, да? — Спросила, увидев раскинутые по грязному асфальту прекрасные белые крылья покойника, и задохнулась от возмущения: — Я понимаю, конечно, у вас свои терки, но, по-моему, это чересчур.
— Да, ты права. Нужно было ему позволить сделать то, зачем он пришел, — хмыкнул черноглазый красавчик, который уже не был похож на кусок паленого мяса. Только костюмчик немного пострадал: свисал клочьями дорогой ткани с идеально ровной спины. — Ступил я в очередной раз. И мне бы хлопот меньше было, и взятки гладки.
— А зачем он пришел? — спросила, ожидая услышать, что угодно, но только не то, что ответил мне Асмодей.
— Тебя шлепнуть хотел, — пожал плечом.
— Врешь ты все, демонюка. Ангелы добрые, — взвилась и подлетела к рыцарю, целясь коленом между его ног. — И мама моя не баба, ты понял?
— Ага, добренький ангелок приволок клинок — вон тот, кстати, — показал Сэр на валяющийся возле мертвого тела огромный серебристый стилет, при этом ловко увернувшись от моего колена. — Не для того, чтобы убить богопротивного нефилима. Он просто хотел поговорить с тобой о смысле жизни и бренности бытия. Очнись, дурища. — Асмодей поднял с земли ангельское оружие и пошел в сторону своего уродского автомобиля, возле которого в позе сфинкса лежал Бусик.
— Ты куда? — кинулась я за ним.
— Уходить нужно. Скоро тут протолкнуться негде будет от крылатых добрячков.
— А как же Лорим? — спросила, оглянувшись на гномиху, которая начала подавать признаки жизни. А точнее, открыла глаза и пыталась собрать в кучу толстые конечности.
— Ничего с ней не случится. Она у нас монополистка — всех обшивает. И нашим, и вашим, блин, — хмыкнул рыцарь и повернулся в сторону гномихи: — Запомни, Лорим, жадность фраера погубит. Ты ведь «стукнула» пернатым, что мы у тебя обшиваемся. Мало тебе, что Люцифер позволил в наших недрах семейке твоей ковыряться? Решила и от херувимов сочный кусочек урвать?
— Ты мои богатства-то не считай, тоже мне — моралист выискался. Я, может, грехи свои искупить хочу, — насупилась портниха.