Туманные сады обступили его, убаюкивая и навевая странные грёзы.
Бархатная угрюмая темнота Небытия сменилась душным серым плюшем
Видений…
***
— Торонья! Я здесь! — мчась вперёд сквозь призрачную дымку,
упорно продолжал звать Тэльво. Спотыкался об громадные корни
необъятных деревьев, падал, но упрямо поднимался на ноги и
продолжал свой бег.
Вскоре его колени и локти покрылись ссадинами и синяками, но
Амрас не замечал боли. Нельзя останавливаться! Иначе… Что
иначе?
Тэльво в очередной раз полетел носом вперёд, запнувшись о
невидимую в пелене густого тумана корягу. С трудом заставил себя
подняться на ноги. Что он сейчас делает не так? Атто. Что бы
предпринял отец? Амбарусса невольно застыл на месте, понимая,
что совершил большую глупость. Нужно было петь, а не удирать
сломя голову от чертогов Мандоса! И как теперь искать брата в
бесконечной череде грёз?
Питьо опустился на мягкий, пружинящий мох между корней
исполинского дуба. Обхватил руками колени. Что он натворил?
Нужно было петь, а не мчаться вперёд сломя голову. Удивился
внезапно появившейся в голове мысли. Тэльво?…
Брат мой, брат
Огонь поднебесный,
Мне ответь — где ты отныне?
Молний ряд
Был тебе тесным,
А теперь — не тесно в камине?
Я ушел, и теперь не жди,
Отсвет молнии впереди
Это все, что тебе дадим;
Ты теперь один…
( «Канцлер Ги» — Брат мой)
Сжав руки в кулаки и упрямо закусив губу, Тэльво вновь зашагал
вперёд сквозь вязкую, льнувшую к конечностям липкую кисею видений.
На ум не приходило ни одной хорошей песни. Амбарусса попытался
задорно свистеть, но даже трели щегла вышли у него такой
уныло-тоскливой ерундой, что нолдо, брезгливо поморщившись, надолго
умолк.
Внезапно он очутился на большой, заросшей алыми маками лужайке.
На дальнем конце кроваво-красной поляны виднелась увитая белым
шиповником беседка, где кто-то сидел, низко склонившись к
столу.
Амбарусса бросился бежать, пытаясь обогнуть по краю эту сонную
лужайку. Задыхаясь от быстрого бега, остановился и хрипло
прошептал.
— Айя.
— Здравствуй, — незнакомец обернулся на его голос и тихо охнул,
резко поднимаясь из-за стола. Лёгкий папирус свитков зашелестел
листопадом белых лепестков, и Финвэ сделал шаг навстречу внуку: —
Тэлуфинвэ?
— Дед? — не поверил своим глазам Тэльво. — Атар атаринья!!!
— Амбарусса! — Нолдоран заключил внука в объятия, и Тэльво обнял
его в ответ, прижался щекой к прохладному шёлку просторных
одежд.