Пастух усмехнулся, смерив его
взглядом.
- У вас интересная манера заботиться о
безопасности своих гостей, мистер загадочник. Если вы не заметили,
мы находимся посреди чертового Скрэпси. Поверьте, наша репутация –
последнее, что подвергается здесь риску. Куда больше я опасался
того, что мне проломят голову в подворотне. А ведь с нами еще и
дама…
Дама встретила его взгляд, резко
подняв голову. И хоть произошло это совершенно бесшумно, доктору
Лэйду показалось, что он услышал звон стали – точно невидимые
клинки парировали друг друга.
- Пусть моя безопасность вас не
волнует. Я здесь уже четыре года и, уверяю, это достаточно долгий
срок, чтоб я смогла оценить риск. Тем не менее, я тоже жду ответа.
Что это за место?
Вопрос был задан требовательным тоном
и прозвучал холодно, однако доктор Генри не мог не оценить
мелодичность ее голоса, которую не портила даже легкая
хрипотца.
- Это место называется «Ржавая шпора».
Когда-то прежде здесь располагалась гостиница, надо думать, одна из
самых паршивых дыр в Скрэпси. Сейчас она брошена и безлюдна, здесь
избегают ночевать даже бродяги. Тем лучше она подходит для наших
целей.
- Наших? – лицо Графини осталось
непроницаемо, не озарившись улыбкой, однако насмешливый тон ее
голоса делал улыбку необязательной, - Не рано ли вы записали нас в
компаньоны?
Доктор Генри сделал шаг навстречу ей,
подняв в успокаивающем жесте ладони. И споткнулся на ровном месте,
услышав ее голос, щелкнувший подобно тонкому шпицрутену:
- Стойте на месте. У меня в ридикюле
пистолет. Полуавтоматический «Шонбергер-Лауман» образца девяносто
второго года. В его магазине – пять патронов. И первый из
присутствующих здесь, кто совершит не в меру резкое движение,
выбудет из числа компаньонов первым, о каком бы деле ни шла
речь.
Она не лгала. Рука, обтянутая черной
перчаткой, лежала внутри ридикюля, который она держала на уровне
живота. Доктор Генри мысленно чертыхнулся, он сам был безоружен.
Нарочно не взял оружия, зная, как будут нервничать собранные им
люди, и теперь жалел об этом. Пожалуй, надо обзавестись оружием,
подумал он с досадой, только не полу-автоматическим. Лучше старый
добрый револьвер, который не даст осечки. Он привык доверять
надежному реквизиту.
Поэт внезапно рассмеялся. Смех у него
был нервный, всхлипывающий, сотрясающий тощее тело, но никто даже
не посмотрел в его сторону. Все взгляды были устремлены на Графиню,
прямую как натянутая струна.