– Оставь, – смутился парень под моим
обрадованным взглядом.
Мерзнуть не хотелось от слова
«совсем». Так что я благодарно улыбнулась ему и пошла на выход.
Дядь Миша вывел меня в полумрак
коридора, где по ощущениям было на пару градусов холоднее. Виновны
в этом большие, не утеплённые на зиму деревянные окна со щелями, в
которые я могла просунуть палец. Мужчина махнул мне на лавочку у
стены, а сам зашёл обратно в кабинет, видимо за ключами от машины.
Ну или хотел, чтобы я не услышала их разговор. Однако деревянная
дверь не имела никакой шумоизоляции, так что низкий бас участкового
и тенор его помощника я слышала настолько отчетливо, будто сама
находилась в комнате.
– Отпускаете ее? Просто так? –
спросил молодой.
Шуршание бумаг и скрип открываемой
дверцы шкафа. Тяжёлое дыхание, хрип участкового и его усталый
голос.
Встала у стены напротив двери, не
желая садится на холодную лавочку.
– У тебя есть варианты получше? Толку
ее оставлять здесь? Там хоть под присмотром будет.
Я его понимала. Тоже устала от
собственной безысходности. Он мог бы сейчас спать дома в тёплой
кровати, но собирается везти по сырым мокрым улицам брошенного
подростка в детский дом, а там ещё и профилактические беседы
устраивать из‑за того, что те не могут уследить за подопечными. Дай
мне сейчас на выбор быть собою или им, я бы выбрала себя. Я получу
очередное наказание, не выйду за пределы Дома месяц или два, но не
буду каждый день проводить в гиене огненной, в которой каждый день
живёт мужчина.
– Она на учёте с двенадцати лет.
Хулиганит, дерётся постоянно, ночью бродит где попало!
Я то думала, что он добрый. Куртку
мне одолжил вот. А тут пытается наказать посильнее. Не разбираюсь я
в людях, что поделать. Никогда не удавалось с первого взгляда
определить, как расположен ко мне собеседник. Часто доверяю плохим
людям и раз за разом обжигаюсь. Но верю в добро. Разве стал бы
грозный дядька полицейский, который в тюрьму засадил половину
нашего городка, отвозить хулиганку меня? Да, иногда случались и
моменты малодушия, когда я запутывалась в себе или же специально
делала назло. Но я верила в человечество и в мир, в котором зло
всегда проигрывает. Чаще всего в моей "сказке" было именно так.
– А куда ее? На пятнадцать суток
закрыть? Директор этой их "Надежды" не поедет за ней. На хрен она
ему не нужна. Зато бабка, которая в городе живет, прилетит и такой
шум поднимет, неделю сниться будет в кошмарах. Опасности от нее
никакой, голова на плечах имеется, хоть там и ветер. Отработает
наказание – поумнеет на каплю, так, гляди, к двадцати ее больше не
увидишь.